Почтальонша - Франческа Джанноне
Потом Джада уселась в углу играть с лоскутками.
– Ты успеваешь работать? – спросила Лоренца, кивнув на швейную машинку.
– Стараюсь, – ответил он. – С тех пор как твой кузен безвылазно сидит на винодельне, я могу сюда приходить намного чаще.
– Я бы хотела взглянуть на твои новые эскизы. Можно?
Даниэле покраснел.
– Это просто наброски. – Потом он наклонился к ней и нежно заправил ей за ухо выбившийся локон. – Но как только закончу, ты первая их увидишь.
– Не могу дождаться… – ответила Лоренца. Она закрыла глаза, вздохнула, а затем улыбнулась. – Вот бы все дни были такими, как этот.
Даниэле улыбнулся в ответ.
– Джада и правда прелесть, – прошептал он.
– А ты никогда не думал, что так могло бы быть всегда? – произнесла Лоренца, понизив голос.
– Как так?
– Ты, я и Джада.
Он уставился на нее, словно не веря своим ушам.
– Ты сказал, что никогда не позволишь мне ее бросить, – продолжала Лоренца. – Ну так давай заберем ее с собой. На таких условиях ты согласишься? Уедешь со мной?
Даниэле широко распахнул глаза, потом откашлялся и взглянул на Джаду.
– Ты не понимаешь, что говоришь, – наконец произнес он.
– Ты же сам сказал, что проблема в Джаде, – прошипела Лоренца. Потом повысила голос: – Я предлагаю решение!
Малышка вдруг перестала играть и подняла голову.
– Забрать ее у отца? У бабушки с дедушкой? Это твое решение? – возразил Даниэле.
– По крайней мере, я пытаюсь его найти! – рявкнула она.
Тут Джада расплакалась, схватила лоскутки и швырнула их прочь.
– Милая, что случилось? – тут же встрепенулся Даниэле. – Тебе кажется, что мама сердится? Да она пошутила! Она говорила о том, что ей очень хочется в субботу поехать с тобой и папой на море.
Лоренца хотела возразить, но сурового взгляда Даниэле ей хватило, чтобы передумать.
– Ведь правда, Лоренца? – закончил он.
Джада перестала плакать и уставилась на мать.
Лоренца бросила на Даниэле взгляд, полный боли и гнева.
– Да, очень хочется, – сказала она дрогнувшим голосом. Потом решительно шагнула к дочери, подхватила ее на руки и направилась к двери.
– Лоренца, вернись… – взмолился Даниэле.
Но она даже не обернулась.
* * *
Анна торопливо обувалась. Антонио должен был заехать за ней с минуты на минуту.
«Будь готова завтра к десяти», – сказал он ей, а она знала, что он всегда пунктуален. В этот день – первый из двухнедельного отпуска Анны – они собирались к какому-то старьевщику. Тот жил за городом, и у него, как узнал Антонио, была старая школьная доска.
– Точно не хочешь поехать? – спросила она у Джованны.
– Нет, спасибо, – ответила та. Она сидела за кухонным столом с крючком в руках, и перед ней лежал клубок розовой шерсти, из которого она вязала ночной чепец. – Лучше дома посижу. Да и жарковато на улице, не хочется лишний раз выходить…
Анна разочарованно поморщилась.
– Как знаешь…
В этот момент снаружи послышался гудок.
– А вот и он, – воскликнула Анна. – Ладно, вернусь к обеду! – крикнула она, выходя.
Антонио ждал ее, опустив стекло и облокотившись на дверцу.
– Ты самый возмутительно пунктуальный человек на свете! – воскликнула Анна.
– Пунктуальность – свойство порядочных людей, – парировал он с улыбкой.
Как только они тронулись, легкий ветерок ворвался в окно и растрепал волосы Анны. Повеяло ароматом ее духов.
– Рада, что в отпуске? – спросил Антонио.
– Если честно, я рада, что смогу уделять больше времени Женскому дому, – ответила она. – Знаешь, я думала об этом вчера вечером. Хочу, чтобы все было готово к концу сентября. Если в эти две недели поднапрягусь, должна успеть.
– Да? Но ты же, по-моему, планировала открытие на ноябрь? – удивился Антонио. – Почему передумала?
Анна пожала плечами.
– Да никаких особых причин. Чем раньше будет готово, тем лучше.
– Да, но конец сентября – это чуть больше чем через месяц. И меня следующие десять дней не будет. Не хочу, чтобы ты одна всем этим занималась. Подожди, а? К чему такая спешка?
На следующий день Антонио должен был присоединиться к жене и дочери в Отранто. Они уже несколько дней жили там вместе с Томмазо и малышкой. Агата вызвалась присмотреть за Джадой. «Побудешь немного наедине с мужем», – сказала она Лоренце с ноткой упрека. Антонио пообещал приехать к ним, уладив кое-какие дела на маслодельне.
«Ну да, на маслодельне, как же… – ответила ему Агата с горькой усмешкой. – С каких пор этот ваш Женский дом называется маслодельней?»
Анна положила ладонь на руку Антонио, сжимавшую рукоятку коробки передач.
– Ты очень хороший. Но не беспокойся обо мне, – успокоила она его. – Думаю, я сама прекрасно справлюсь.
Антонио погрузился в раздумья и включил третью передачу. Анна убрала руку.
– Я могу и не ехать, – вдруг сказал он. – Если тебе нужна помощь, я останусь. Правда.
Анна повернулась к нему.
– Не говори глупостей, – мягко ответила она.
Они проехали пять километров по дороге, петлявшей среди полей, по направлению к Лечче.
– Кажется, здесь, после колодца справа, мне так говорили, – пробормотал Антонио, свернув на проселочную дорогу.
Вскоре они увидели большой известняковый дом, окруженный садом с миндальными и апельсиновыми деревьями.
– Думаю, это он, – сказала Анна, подаваясь вперед.
Антонио припарковал «Фиат-508» у каменной ограды и заглушил мотор.
Они выбрались из машины и пошли через фруктовый сад. Антонио вдруг остановился, сорвал две миндалины, раскусил одну и протянул очищенный орешек Анне.
– В детстве мы с Карло, как раз в эту пору, бегали в деревню воровать миндаль и так объедались… – Он раскусил вторую скорлупку и закинул орех в рот.
– Однажды хозяин увидел и погнался за нами с мотыгой. «Паршивцы!» – кричал он, а мы неслись как угорелые. Карло обернулся и показал ему язык, а хозяин так разозлился, что гнался за нами до самого дома. – И он рассмеялся.
Анна улыбнулась, представив эту сцену.
– Жалко, что я не знала вас в детстве, – сказала она.
Он улыбнулся ей в ответ и двинулся дальше.
Деревянные ворота дома были приоткрыты. Антонио просунул голову в щель.
– Есть кто-нибудь? – спросил он.
Никто не ответил.
– Эй, есть кто? – крикнула Анна.
Тишина.
Они нерешительно переглянулись, а потом вошли внутрь.
Казалось, они попали на огромный рынок, по которому только что пронесся ураган. Повсюду, как попало сваленные в кучи, громоздились старинные предметы мебели, керосиновые лампы, позолоченные бронзовые кувшины, кованые подсвечники, статуэтки святых, чашки и блюдца, чайники, настенные часы, веера, книги, картины, табуреты, тумбочки, сундуки…
– Да тут просто чудесно, – воскликнула Анна. – Интересно, нет ли у него такого туалетного набора, как у моей бабушки…
– Какого? – спросил Антонио, подходя ближе.
– Из серебра, с чеканными ручками, – пояснила она. – Там были расческа для волос, щетка для одежды и маленькое зеркало. В детстве я часами играла с ним каждый день. Представляла, что прихорашиваюсь, как бабушка.
– Уверен, тебе не приходилось слишком усердствовать… – пробормотал Антонио, оглядываясь.
– Кто здесь? – вдруг послышалось у них за спиной.
Антонио и Анна обернулись одновременно: в дверях стоял худой мужчина лет шестидесяти, с длинной седой всклокоченной бородой. В одной руке он держал трубку.
– Простите, – сказала Анна. – Мы просто осматривались.
– Вы, должно быть, синьор Бруно, – сказал Антонио и шагнул ему навстречу, протягивая руку для приветствия.
– Он самый, – ответил мужчина, пожимая ладонь Антонио.
– Меня зовут Антонио Греко. Рад знакомству. А это
