Райгород - Александр Гулько
– А что вы хотите! Мать не привила детям уважение к отцу, вот и не уважали…
Слыша обрывки этих разговоров, Рая хотела крикнуть, что все не так! Что она мужа – любила! И дети его любили! И внук Арнольдик, любочка, вообще души в нем не чаял… Но в глубине души она понимала, что люди говорят правду. А сейчас и хотелось бы что-то изменить, но поздно. Пашу не вернешь.
– Как я без него буду жить?.. – убивалась Рая. – Да и нужно ли…
Как чувствовала.
Через три месяца у Раи стал побаливать живот. Ее обследовали и обнаружили опухоль. Вызвав ошарашенных Лину и Нюму, доктор сообщил, что опухоль, к сожалению, злокачественная, необходима срочная операция. После чего покачал головой и сказал:
– Как же вы так маму проглядели?! Обратились бы раньше, можно было бы купировать…
– А сейчас уже нельзя? – спросил Нюма.
– Деньги не проблема! – воскликнула Лина.
– Девушка, – устало потер глаза доктор, – при чем здесь деньги? Год назад можно было все убрать, локализовать…
– Кто же знал? – вздохнула Лина.
– Год назад и папа был жив… – добавил Нюма.
«Какая связь?» – подумал хирург, но вопрос задавать не стал, а просто сказал:
– Не знаю… сейчас – только чудо…
Операцию делал знаменитый профессор из Киева. Сказал, что убрал все что можно и теперь остается только наблюдать и надеяться. Кроме того, назначил заграничное лекарство. Сказал, что оно экспериментальное, а потому – почти недоступное. Лекарство каким-то чудом нашли, заплатили за него невероятные деньги, несколько тысяч рублей.
Но ни операция, ни лекарство не помогли. Не помогли и знахари, которые лечили травами и заговорами. Чуда не случилось.
Промучившись еще пару месяцев, Рая ушла вслед за мужем.
Гройсман на похоронах дочери пел. Люди думали, что он сошел с ума. И только Рива его понимала. Говорила:
– Не обращайте внимания, он так молится…
После того как Лейб и Рива похоронили зятя и дочь, жизнь их переменилась до неузнаваемости. Как все пожилые люди, они часто размышляли о неизбежном уходе. И даже несколько раз на эту тему друг с другом говорили. Но разговоры эти всегда заканчивались примерно одинаково: никто не знает, кому сколько суждено, и пока мы живы – мы живы! И нема за шо говорить. И вообще, нужно сказать спасибо! Потому что в нашем возрасте каждый прожитый день – подарок. И слава Богу, у них есть наследники, и, когда их не станет, дети и внуки сохранят о них память. Ибо, как известно, человек живет столько, сколько о нем помнят. Рассуждая таким образом, Лейб и Рива как бы успокаивали друг друга, как бы подготавливали к тому, чего еще никому не удалось избежать… Но разве можно подготовиться к ужасному испытанию, которое приготовила им жизнь? Разве можно представить, что придется пережить собственную дочь?!
Потянулись серые, унылые, полные скорби и горя дни. Рива часами смотрела в окно, будто ждала, что вот-вот придет Рая. Гройсман с утра до вечера молился. Спрашивал у Бога, за что им такое наказание.
Стариков пытались поддерживать. Из Сибири пару раз приезжал Сема. Звонили племянники. Заходили соседи и родственники.
– Папа, – утешал Гройсмана сын, – надо держаться…
– Дядя Лева, – убеждали племянники, – крепитесь…
– Что делать… – многозначительно говорили соседи и родственники.
Гройсман отводил взгляд и молча уходил в спальню. Через какое-то время звал оттуда жену. Когда Рива приходила, он тихо спрашивал:
– Они еще здесь?
Рива молча кивала.
– Попроси, чтоб ушли… – И после паузы: – Понимаешь, Ривэле, у меня даже сердце не болит. Должно болеть! А не болит…
– Помолись, Лейбуш! – отвечала Рива, вытирая слезы. – Пойди на кладбище и помолись, легче будет…
– А ты?
– Если тебе будет легче, так и мне будет легче…
Гройсман брал молитвенник и уходил на кладбище. Он бы пошел в синагогу, но синагоги не было.
Однажды Лейб вернулся с кладбища и сказал:
– Я купил нам участок. На две могилы.
– Верни! – тут же ответила Рива. – Я здесь не останусь. Когда наступит время, отвезешь меня в Райгород. На старое кладбище.
Гройсман возражать не стал. Помолчав, ответил:
– Или ты меня…
Пытаясь не сломаться под грузом скорби, Рива старалась держаться сама и поддерживала Лейба. Но и ее силы были не беспредельны. С каждым днем, неделей она чувствовала себя все хуже. Не то чтобы ее что-то беспокоило. Просто часто кружилась голова, беспричинно отекали ноги. А однажды утром она и вовсе не смогла встать с постели. Лейб не на шутку испугался. Вызвал врачей, собрал целый консилиум. Но врачи, как ни старались, диагноз поставить не смогли. Предложили положить Риву в больницу, на обследование. Услышав это, Рива отбросила одеяло, села, а потом и вовсе поднялась.
– Что там обследовать! – отмахнувшись, сказала она и под удивленные взгляды врачей направилась в кухню.
Так продолжалось еще несколько месяцев. Однажды в понедельник Рива встала, как обычно, чуть свет, покормила мужа завтраком, помыла посуду и тут же принялась готовить обед. Разделала курицу, сварила бульон, приготовила лапшу. Стушила любимую Лейбом телячью грудинку. Потом сказала, что немного устала и хочет прилечь. После чего легла, уснула и больше не проснулась.
Сема с Неонилой прилетели на следующий день. Марик и Гарик не смогли, у них были какие-то неотложные дела. Еще через день прибыл Симкин с женой. Фиркин не приехал. Полгода назад он с семьей эмигрировал в Израиль, а выехать оттуда на похороны тети не было никакой возможности.
В день похорон в доме Гройсмана собрались многочисленные винницкие родственники и знакомые. Какие-то люди приехали из Райгорода. Все потом говорили, что никогда еще в доме не было так много людей. Даже во времена знаменитых обедов. И еще говорили, что не узнавали в тот день ни дома, ни комнаты. Благотворная энергия тепла и гостеприимства куда-то исчезла, улетучилась. Сдвинутая мебель, бесчисленные букеты, закрытые простынями зеркала, бесконечная вереница людей вызывали у всех недоумение и тоску. И бесконечную горечь.
Рива, маленькая, аккуратная, лежала в гробу вся в цветах. Гройсман с каменным лицом, не выпуская из своих рук ее ладони, сидел рядом. Глаза его были широко раскрыты, но взгляд обращен куда-то глубоко внутрь себя. Рядом, с лицом серо-пепельного цвета, сидел Сема. Поддерживая под руку жену, в углу стоял Симкин. Не сдерживаясь, в голос, рыдала Лина. Беззвучно плакал Нюма.
Кто-то тихонько спросил, от чего Рива умерла.
– От сердечной недостаточности, – ответила соседка Роза. – По крайней мере, так записали в свидетельстве.
– Какая недостаточность?! Какая недостаточность?! – сквозь слезы воскликнула Лина. – Сердечнее человека не
