Привет, красавица - Энн Наполитано
Алиса вздохнула. Мать вечно пугалась, не загрустила ли ее дочь, и постоянно толкала ее к радости. Алиса приучила себя улыбаться при каждой встрече с матерью, чтобы та поскорее расслабилась. Но это было утомительно, и сейчас чуть ли не плачущим голосом она сказала то, чего говорить совсем не хотелось:
— Хорошо, мама, я постараюсь.
Энергия Джулии иссякла, она кивнула, и до самого Бостона обе молчали. В студгородке мать помогла Алисе занести вещи в комнату на втором этаже. Соседка, Глория из Луизианы, еще не приехала, и Алиса заняла нижнюю кровать с тумбочкой возле окна. Прощаясь с матерью, она позволила себя обнять, но сама не ответила объятьем, потому что боялась расплакаться. Алиса никогда не плакала и сейчас не собиралась терять контроль над собой, который так усердно вырабатывала.
Впечатление от первого месяца студенческой жизни оказалось тягостным. Подтвердилось опасение о невозможности уединиться. Ей нравилась соседка по комнате, обладавшая чудесным заразительным смехом, но Глория беспрестанно сплетничала. «Ты видела, как тот парень в бейсболке заигрывает с той блондинкой? А вон те двое друг друга на дух не переносят». Алиса вяло кивала, покоробленная огульностью оценок. «Мы же ничего не знаем об этих людях, — думала она. — Я и тебя-то не знаю. Все мы незнакомцы».
Рост не позволял ей слиться с пейзажем. Алиса шла на занятия и чувствовала, что на нее смотрят. Девушки казались ошеломленными, но ничего не говорили. У некоторых на лицах появлялось жалостливое выражение безмолвного «Бедная ты, бедная!». Они, конечно, мысленно возносили благодарственные молитвы за собственную малость, женственность и возможность, если что, спрятаться. Парни спрашивали, баскетболистка она или волейболистка, и поражались, услышав, что «ни то ни другое». «Ты не дочь Ларри Бёрда?»[27] — поинтересовался один студент. Алиса думала, это шутка, но для многих парней ее высоченность была объяснима только тем, что она сама спортсменка либо родственница известного атлета. Иначе они терялись, чувствуя себя так, словно им нужно срочно отправить письмо, а поблизости ни одного почтового ящика. Среди них были и чуть повзрослевшие версии школьных придурков, всякий раз ухмылявшиеся.
— Нифига себе! Вот это да! — воскликнул парень, которого звали Роан, на собрании по выбору специализации.
Улыбка его была так заразительна, что Алиса, не удержавшись, улыбнулась в ответ. Они подружились, и однажды Роан, крепко поддатый, попытался объяснить свою первоначальную реакцию:
— Понимаешь, я увидел великаншу, которая гордилась каждым своим дюймом. Ты крутая!
— Вовсе нет, — сказала Алиса. — Меня считают смелой только из-за роста.
Роан задумался.
— Ладно, пусть так. Будем считать, я разглядел в тебе способность стать крутой.
— Вряд ли это произойдет, — рассмеялась Алиса. — Но все равно спасибо.
В октябре субботним днем ее навестила Кэрри. После прогулки по огромной территории студгородка они пришли в комнату Алисы, где уже сидели Глория и Роан. Дверь в коридор оставили открытой, чтобы наблюдать за коловращением общежитской жизни. Где-то слушали Джеймса Тейлора[28], меланхоличный голос певца разносился по этажам.
— Ты мне нравишься, Кэрри, — сказала Глория. — Хорошо, что у моей соседки есть такая подруга. Она ужасно застенчивая. Я все стараюсь познакомить ее с высокими парнями. Она же красивая, на нее заглядываются.
— Да ладно тебе! — Алиса закатила глаза.
— Ты мне тоже нравишься. — Кэрри, сделавшая себе короткую стрижку, сидела по-турецки в кресле-мешке. — У Алисы замедленное развитие, вот и все. Она еще себя покажет, только не сразу. — Взгляд ее давал понять о готовности сказать всю правду. — Теперь она вдали от мамочки и, будем надеяться, оживет.
— Эй! — возмутилась Алиса.
— Так вот в чем дело! — воскликнула Глория. — Ну понятно, уж я-то хлебнула мамочкиного контроля. Бедная ты моя птичка!
— У нее все прекрасно, — сказал Роан. Добряк по натуре, он ходил на соревнования, чтобы подбодрить отстающих бегунов. — Алиса, мы с тобой вместе подыщем парня. Вернее, я высматриваю, ты стоишь рядом, но решать тебе.
Алисе было приятно внимание старой подруги и новых друзей и в то же время неловко. Именно этого она и боялась в студенческой жизни: ты вынуждена проводить слишком много времени с однокурсниками, измышляющими драмы в чудесной жизни.
— Поясню: я живу как живу, и моя мать тут ни при чем, — сказала Алиса. — Я ее люблю.
— Никто не говорит, что ты ее не любишь, — парировала Кэрри, глядя прямо в ее голубые глаза.
Алиса сморщилась, давая понять, что тема закрыта. Кэрри знала, что подруга болезненно воспринимает критику матери, и потому свои мысли держала при себе. Но однажды, еще в школе, посоветовала не создавать себя по лекалу Джулии. «Она мне очень нравится, — сказала Кэрри, — но женщина, которая каждый божий день так тщательно одевается и делает прическу, в душе несчастлива и старается скрыть царящий в ней бедлам. Я желаю тебе лучшей доли».
Это произошло в середине февраля, во вторник. Алиса, вернувшись с занятий, обнаружила в своей комнате мать: в строгом деловом костюме, волосы аккуратно уложены.
Алиса замерла на пороге. Мать здесь не бывала с тех пор, как привезла ее к началу учебного года (Алиса сама ездила домой на длинные выходные и каникулы), и вообще никогда и нигде не появлялась без предварительного уведомления.
— Мама, ты как здесь?
Джулия не взглянула на нее, но шагнула ближе к стене.
— Откуда эти картины? — сдавленным голосом спросила она.
У Алисы екнуло в животе. Она прошла в комнату, закрыла дверь и скинула пальто. Стена над ее столом была увешана фотографиями панно Цецилии Падавано. Роан, начинающий коллекционер художественных произведений, помог ей собрать иллюстрации из разных журналов. В одну неизвестную чикагскую редакцию, опубликовавшую почти все работы Цецилии, пришлось послать чек на небольшую сумму. Роан увеличил некоторые мелкие снимки, используя университетское оборудование. Алиса ждала, когда он сделает репродукцию панно на стене городской школы.
— Это работы твоей сестры, — сказала она.
Тема семьи Джулии не поднималась уже давно. Пока Алиса училась в школе, они с матерью вели себя так, словно у них нет никаких родственников. Алиса ездила в гости к бабушке, но по возвращении ничего о ней не рассказывала. Она просто заперла дверь, которую Джулия захлопнула.
Однажды в разговоре с внучкой Роза обмолвилась, что тетя Цецилия — художница. Еще школьницей Алиса хотела отыскать ее работы, но не знала, как это сделать. Произведения Цецилии не выставлялись в музеях и не упоминались в книгах по истории искусства. Кроме того, всякую находку пришлось бы прятать от матери. Она решила возобновить поиски в колледже, когда окажется вне поля зрения
