Черешни растут только парами - Магдалена Виткевич
* * *
Я пошла на кухню за бокалами. Теми, которые я принесла с чердака некоторое время назад. Я их помыла еще раз и протерла. На кухню неслышно вошел Шимон. Я обернулась и увидела его прямо перед собой. Он стоял рядом. Слишком близко. Я открыла рот, собираясь что-то сказать, но он приложил к моим губам палец.
– Я не закончил то, что хотел сказать. Там, в лесу.
Я понимающе кивнула.
– Каждый день благодарю тебя за то, что ты появилась в моей жизни. Зося, ты разбудила меня. Ты пробудила меня ото сна – в одиночку я не смог бы проснуться. Благодаря тебе я могу идти дальше. Я больше не заперт в туннеле. Ты открыла для меня дверь в жизнь.
Он погладил меня по щеке и приблизил ко мне свое лицо. Мои губы непроизвольно раскрылись. И я почувствовала его поцелуй. То, чего я так давно ждала и даже не понимала этого. Я сидела на старом кухонном столе, который, наверное, был свидетелем многих поцелуев Анны и Хенрика и который, если бы мог говорить, рассказал бы нам много историй.
– Зося, я думал, что больше не сумею. Что не смогу чувствовать, не смогу любить. Но, видно, смогу.
Я крепко прижалась к нему. Наши губы снова встретились. Все вокруг потеряло значение. Были только мы – Шимон и я. Даже Луна и Руди незаметно исчезли из поля зрения.
– Тогда я спрошу еще раз, – тихо сказала я. – Почему бы тебе не выпить вина и не остаться? – Я пристально посмотрела на него и потом зажмурилась.
– Это что, предложение? – спросил он.
– Это приглашение, – сказала я. – На бокал вина.
– Или два, – предложил он.
– Или два, – согласилась я.
– А три? – Шимон дразнил меня.
– На всё согласна.
– На всё? – Он гладил меня по волосам, по щеке.
– На всё, – подтвердила я.
Он разлил вино по бокалам, протянул мне один, а другой поднял:
– За нас. Чтобы все плохое осталось позади.
Мы отпили из бокалов, поставили их на стол. Потом он стащил меня со стола, взял за руку и повел через дверь в коридор. На мгновение замешкался, словно раздумывая, стоит ли ему возвращаться в кабинет. Взглянул на меня вопросительно.
– Нет, – шепнула я.
Он улыбнулся.
Мы пошли в спальню.
– Вчера я действительно не мог остаться, – сказал он тихо. – Хотел, но не смог…
Я приложила палец к его губам, чтобы он больше ничего не говорил. Слова были лишними, эта ночь принадлежала нам. И эта ночь, и следующая ночь, и десятки ночей, и все остальные ночи. Мы были уверены в этом.
Когда мы, уставшие, засыпали под утро, я услышала царапание. Я освободилась из объятий Шимона и открыла дверь. За ней были Луна и Руди, с любопытством глядевшие на нас. Потом они вошли и разлеглись на ковре перед кроватью. Я вернулась в постель, обняла Шимона и почувствовала себя, что называется, «в нужном месте». Я была счастлива. Теперь мои жизненные перипетии исполнились смыслом – я поняла, зачем все это было со мной, но пока не знала, зачем я именно здесь. Меня не покидало ощущение, что это связано с историей моего дома. Я хотела, чтобы призраки прошлого тоже обрели покой. Но для этого мне нужно было знать продолжение истории.
* * *
У кого-то утро после первой совместной ночи бывает трудным. Но когда тебя будят поцелуем, когда тебя обнимают так, что аж дух захватывает, ты даже не можешь смутиться, даже не можешь вспомнить, что случилось прошлой ночью. Почти не открывая глаз, ты снова теряешь себя в страсти.
– Я еще никогда так не просыпалась, – сказала я, едва придя в себя.
– Я хочу будить тебя так всегда. Это моя мечта, – улыбнулся Шимон.
– Мечты существуют для того, чтобы сбываться, – сказала я. – Я приготовлю завтрак.
– Ты – завтрак? – удивился он.
– Ну да.
– Только помни, что лимит пожаров, отпущенных на этот дом, уже исчерпан.
– Я помню. А знаешь что? – рассмеялась я. – Тогда лучше ты иди и приготовь завтрак.
– Я так и знал… ах, мечты, мечты… Ладно, приготовлю.
– Вместе приготовим, – сказала я.
– Я люблю тебя, Зося, – вдруг сказал он. – Я не думал, что когда-нибудь еще раз произнесу эти слова.
* * *
В полдень у нас был неожиданный гость.
– Погода такая прекрасная, что я решил – надо выйти прогуляться, – сказал пан Анджей. – Стефана мне пришлось вывести, потому что сам, без меня, он никуда не двинется. Вот такие мы два старика – один хромой, а второй ленивый, – засмеялся он.
– Не так уж и плохо, пан Анджей.
– У вас здесь разлит аромат любви, – мечтательно сказал он, когда сел на диван. – Любви и молодости! Такой же аромат был здесь, когда я был молодой и гулял здесь. Так же пахло в лесу, а какие ароматные были поцелуи…
– Какие-то романтические воспоминания, пан Анджей?
– Куда уж без них.
– Расскажете? – Я подала ему чай.
– Расскажу, но в свое время. – Он погладил Луну. – Стефан, не ревнуй. Девочек иногда надо погладить, приласкать, и тогда жизнь в этом мире станет лучше, красивее.
Шимон улыбнулся и понимающе посмотрел на меня.
– Разве я не прав? – спросил пан Анджей. – Вот ты, Шимон, погладь ее – и она научится готовить. А я помогу – в смысле у меня дома несколько поваренных книг, там только нужно научиться переводить фунты в граммы, и все пойдет как по маслу.
– Пан Анджей, но ведь невозможно состоять только из одних достоинств.
– Это точно, невозможно. А много их и не надо. В принципе, и одного достоинства хватит – любить друг друга. Главное, чтобы вам вместе было хорошо. Этот дом заслуживает того, чтобы, наконец, в нем поселилось счастье.
47
Руда Пабьяницкая, тридцатые – сороковые годы
Казалось, об Анне забыли все. Не было могилы, где можно было бы помолиться за упокой ее души. Лишь березовый крест, о котором знал только Куба Ржепецкий. Сначала он часто туда ходил. Потом посещения стали редкими, да и как туда ходить – вскоре началась война.
Не было дня, чтобы Куба не думал об Анне. Иногда она снилась ему. Он предпочитал сны, в которых она обнимала его, нежно целовала и обещала, что все будет хорошо. Тогда он наслаждался миром, в котором не было ни Хенрика, ни пожара, ни проруби на прудах Стефанского. Однако бывали ночи, когда он просыпался, обливаясь потом, выкрикивая непонятные никому слова. Тогда ему снился пожар. И Анна, которую он не мог спасти,
