Молчание Шахерезады - Дефне Суман
Панайота, отняв ладошку от лица, испуганно спрятала руку за спиной. Неужели она попала этому господину в причинное место? Щеки тут же запылали.
Мужчина улыбнулся, обнажив белоснежные зубы.
– Не переживайте, я шучу. Видите, я в порядке. Да я сам виноват: шел себе, не смотрел по сторонам, залюбовался прекрасным видом. Посмотрите, как покачиваются рыбацкие лодки. Какая гармония! Или взгляните на тот парусник. Море волнуется, а ему все равно, плывет, словно лебедь. Такая громадина!
Панайота посмотрела на парусник, скользивший по водной глади. Над ним развевался британский флаг. «Вот дул бы ветер с севера, – подумала она, – тогда бы мы и посмотрели, смог бы этот неопытный капитан войти в порт».
Мадемуазель, мы с вами раньше не встречались? – иностранец (интересно, откуда он?), прищурившись, изучал лицо Панайоты.
– Сомневаюсь, а почему вы спрашиваете?
– Да что-то лицо ваше очень знакомое.
– Нет, мы раньше не встречались. Я в этом уверена.
Увидев гордо задранный подбородок девушки, мужчина расплылся в улыбке. Он хорошо говорил по-гречески, но в речи проскальзывал странный, незнакомый Панайоте акцент.
– Почему вы столь уверены в этом?
Панайота не сдержалась и выпалила:
– Да разве такого человека, как вы, забудешь?
Услышав собственные слова, она снова сделалась пунцовой и тут же отвернулась к морю. Боже, какой стыд! Позорище!
Мужчина расхохотался:
– Это не вы мне должны были сказать, а я вам.
Увидев, что смущенная Панайота по-прежнему смотрит на море, он продолжил:
– Конечно же, по другим причинам. Вы, должно быть, имели в виду, что точно бы меня запомнили, потому что у меня смуглая кожа, к которой мало подходит одежда европейца, и непривычно длинные волосы. А я бы так сказал потому, что никогда прежде не встречал такой красавицы.
Панайота повернулась и с нескрываемым любопытством оглядела незнакомца. В самом деле, таких она никогда раньше не встречала. Он был очень смуглым, как арап, но одет был как иностранец: брюки в полоску и такой же сюртук, жилет с выглядывавшим из кармашка зеленым шелковым платком и такого же цвета галстук, на голове – фетровая шляпа. Галстук был перехвачен золотым зажимом. На длинных пальцах смуглых рук красовались огромные перстни с драгоценными камнями: сапфирами, изумрудами, рубинами. Он что, принц? Как Аладдин из сказки? Кто он такой? Озадаченная, Панайота снова посмотрела на его лицо. Может, он служит при дворе? Длинный тонкий нос придавал ему аристократичный вид.
– Вы турок?
– Нет, но, если хотите, можем перейти на турецкий, – ответил мужчина на безупречном турецком, не уступавшем его греческому. – Я индиец. Меня зовут Авинаш Пиллаи.
Панайота знала турецкий достаточно, чтобы понять его слова. Индиец, значит? Она думала, что из Индии привозят лишь работников, чтобы было кому обслуживать богатых турок в особняках. За всю свою жизнь девушка ни разу не видела индийца в европейской одежде. Она так засмотрелась на открытое круглое лицо, что даже не заметила, как иностранец взял ее за руку.
– Как ваше имя, мадемуазель?
Почувствовав на коже прикосновение отдававших в фиолетовый цвет губ, Панайота очнулась.
– Что, простите?
– Как ваше имя?
– Панайота. Панайота Ягджиоглу.
Авинаш Пиллаи несколько секунд смаковал имя девушки, будто вино.
– Панайота… Панайота… Восхитительное имя. Очень подходит такой девушке с ангельским личиком.
В растерянности от комплимента Панайота сняла шляпу, и спрятанные волосы волной упали ей на плечи и спину. Авинаш недоуменно нахмурился. Но с прежней вежливостью произнес:
– Enchanté, мадемуазель Ягджиоглу, весьма рад знакомству.
Панайота в очередной раз не знала, что ответить. Никто раньше к ней так не обращался, не считая ее учителя французского. Пытаясь сдержать улыбку, она спросила:
– Вы в Смирне проездом?
– Нет, я здесь живу.
– Значит, вы торговец. Вы живете в «Кремер Палас»?
Авинаш повернулся к отелю, у которого они стояли, и посмотрел на желтый фасад с синими ставнями на окнах, будто впервые его заметил. Плечи Панайоты едва заметно опустились.
– Нет.
– А где же?
«Эта хрупкая с виду девушка сможет за себя постоять, и она… как патрон в заряженном ружье», – подумал Авинаш, прислушиваясь к глубокому, низкому голосу. Сняв шляпу, он почесал лоб. Откуда он мог ее знать? Волосы и кожа Панайоты пахли жасмином и лавандой, но к ним примешивался и другой аромат, смутно знакомый Авинашу.
– Я не торговец и в этом отеле не живу, – улыбнулся он довольно, словно загадал трудную загадку.
– Как это? – девушка закусила алую губку. Между ее передними зубами была знакомая щербинка. – Если вы не торговец, чем же вы занимаетесь в Смирне?
Подумав немного, Авинаш решил сказать ей правду – ну, или, по крайней мере, нечто близкое к правде.
– Я работаю в консульстве.
Панайота вновь восхищенно ахнула.
– В консульстве Индии?
Она захлопала ресницами, обрамлявшими черные глаза. Авинаша рассмешила наивность Панайоты. Какая же она открытая… прекрасная, искренняя девушка!
– Нет. У Индии нет консульств нигде в мире. Надеюсь, однажды появятся. Макари.
Заметив нетерпение в глазах девушки, он добавил:
– Я работаю в консульстве Великобритании. Почему вы смеетесь?
– Да разве вы похожи на англичанина? Я каждый день хожу мимо британского консульства. Там снуют туда-сюда надутые англичане, ходят, будто аршин проглотили, все синюшно-бледные. Так что я там никого, на вас похожего, не видела.
Теперь засмеялся Авинаш:
– Я не англичанин, но учился в Оксфорде. Это один из самых престижных университетов в Великобритании.
Панайота, наклонив голову набок, с прищуром посмотрела на Авинаша, и тому на миг показалось, что сейчас вспомнит, откуда он ее знает.
– Сколько вам лет, Панайота?
Панайота вздрогнула. Авинаш больше не флиртовал, его голос звучал по-отечески добродушно. Она уже не была для него мадемуазель Ягджиоглу. И с чего вдруг такая перемена? Она сказала что-то неуместное? Ах, ну конечно, она наверняка слишком любопытная. Панайота почувствовала, как где-то внутри нее снова просыпается падшая женщина, та, что хочет привлекать к себе внимание всех мужчин и, если нужно, займется с ними непристойными вещами. В памяти всплыло напряженное лицо Ставроса, развязывающего ленточки на ее платье, теплый песок. Уставившись на окна «Кремера», она промямлила:
– В сентябре будет семнадцать.
– Чудесно! Восхитительный возраст. Вам следует его ценить.
Панайота покачала головой. Она столько раз слышала подобные слова от своих пожилых соседок, что даже уже и не отвечала на них. Девушка ждала, когда Авинаш спросит ее, что она здесь делает рано утром, но тот задумался о чем-то своем. Ее разозлило, что индиец потерял к ней интерес. Надев шляпу, она решила предпринять последнюю попытку:
– Можно задать вам вопрос?
Авинаш, достав из кармана жилета часы на тонкой золотой цепочке, бросил
