Тишина. Выбор - Юрий Васильевич Бондарев
— Чего? Кого нашли-то? — презрительно фыркнул толстыми губами Михеев. — Найдут, хрен в сумку. Бывает, невинного скорее найдут. Они только штрафовать умеют. А чтоб преступника… — Он крепко выругался и опять сплюнул. — А третьего дня одного… из третьего парка — молотком. Череп пробили. А у него — ни копья. Только из парка выехал… Что с нашим братом делают!
Вся огромная площадь была в слабом свечении зимней ночи, из синеватой тьмы сыпалась изморозь, роилась вокруг белого света фонарей. За бульварчиком проступали тяжелые таинственно белеющие клочками снега, меж колонн очертания Большого театра со вздыбленной в черноту неба квадригой. И было темным, казалось пустым здание гостиницы «Метрополь». Только одно окно покойно светилось над площадью в высоте этажей. Все стало в инее, мороз шевелился, трещал на бульваре поблизости от кинотеатра, давно погасшая огромная реклама и бородатое лицо Робинзона Крузо под ней были, чудилось, посыпаны кристаллами.
Константин, присев на крыло михеевской «Победы», оглядел площадь, ее мрачную пустоту, спросил:
— Ну, Илюша? Еще какие новости?
Михеев смотрел на гостиницу «Метрополь», на единственное горевшее окно, глубокие складки тоскливо собрались в изгибах рта.
— Какой-то иностранец коньяки-виски пьет или с бабой… занимается… — проговорил он. — Вот у кого денег-то! Мне на всяких иностранцев не везет. Ни одного не возил. Я б его пощекотал на счетчик…
Константин задумчиво покусал усики.
— Ну ладно, Илюша, кончай ночевать. Пошли искать пассажиров. Первые — твои, вторые — мои.
— С удовольствием! У тебя ведь счастливая рука! — оживился Михеев, затаптывая в снег докуренную до ногтей сигарету. — Ежели б ты… я б с тобой всегда на пару работал. Везет тебе! К ресторану пойдем?
— Да.
«Уехал ли тот парень с чемоданчиком? — подумал Константин, идя с Михеевым мимо «Гастронома», мимо огромных стекол магазина «Парфюмерия» к ресторану «Москва»; снег звенел, визжал под ботинками, звук этот разносился на всю улицу. — Может, стоило все же отвезти его в Рязань?»
— Детей травят, — сказал Михеев.
— Что?
— В родильных домах. Родился мальчик — и вдруг раз! — умирает. В чем дело? Оказывается, врачи. Поймали трех. В Перове… Слышал? А то в аптеках еще — лекарства продают. А в них — рак. Раком заражают. Через год — умирают… Одну аптеку закрыли. В Марьиной роще. Арестовали шмуля. Старикашка, горбатый… Американцы подкупили…
— Что за чепуху ты прешь! — Константин насмешливо взглянул на Михеева. — Ну, что треплешь, сундук?
— Я при чем? — обиделся Михеев. — Послушай, что люди говорят… Не веришь? Какая же тебе чепуха, ежели…
— Ну что «ежели»?
Михеев не успел ответить, они завернули за угол метро. Перед гостиницей морозный туманец рассеивался, клубящимся оранжевым светом ярко и широко освещенных окон, — и внезапно слева с каменных ступенек у дверей ресторана, прорезая тишину, послышался тонкий вскрик:
— Пу-усти-ите!.. — И опять: — Пустите-е! Ой, бо-ольно!.. Бо-ольно!..
Михеев, округлив глаза, схватил за рукав Константина.
— Подожди!.. Кричат, что ль?
И, озираясь на ступени, Константин неясно увидел вверху, меж колонн, несколько угловато метнувшихся людей, непонятно сбившихся в кучу; и сейчас же человеческая фигура вырвалась оттуда, нелепо согнувшись, бросилась вниз по ступеням — человек поскользнулся и упал, покатился по ледяным ступеням, вскрикивая:
— Дима, беги!.. Что же это?.. Дима!.. Не трогайте!
— Что за черт! — сказал Константин. — Драка, кажется?
Оттуда, от колонн, трое ринулись вниз, следом за человеком, прыгая через ступени, зазвеневший голос раздался сверху:
— Сто-ой, мерзавец!
— Морды бьют. Надрались, — хихикнул Михеев. — И откуда деньги?
Упавший человек в черном пальто вскочил, затравленно оглядываясь, позвал шепотом:
— Дима… Дима! Беги! — И закрутился на месте, словно искал шапку вокруг себя.
Он кинулся по тротуару в ту сторону, где стояли Константин и Михеев, не заметив их, и Константин увидел испуганное белое лицо, темную ссадину на лбу, короткие, слипшиеся волосы. На миг человек этот приостановился, хватая ртом воздух, вильнул в сторону, побежал по мостовой к улице Горького.
— Держи-и, держи-и его!..
Трое сбегали по ступеням, поворачивали в сторону мечущегося по мостовой человека, и Константина как будто сорвало с места («блатного хмыря ловят!»), и в несколько прыжков он настиг этого петляющего по мостовой, выкинул ногу, встретив жесткий толчок по голени, и человек с размаху упал плашмя, задохнувшись, и в ту же секунду, когда он упал, Константин услышал топот ног, громкие злые голоса за спиной.
— Молодец!.. Ловко!.. Молодец! — прохрипел, подбегая, невысокий, квадратный в плечах человек (плечи его вздымались), плоское и сильное курносое лицо блестело потом.
С бегу он тыкнул в грудь Константина растопыренными пальцами, отталкивая его, проговорил хрипло:
— Спасибо, помог!
И, наклонясь над лежащим лицом вниз человеком, ударил его ногой в бок.
— Ты с кем, мокрица?.. Я т-тя… произведу в дерьмо!.. На! На! На…
Низенький этот с озверелым лицом бил ногами по безжизненно распластанному телу, при каждом ударе выдыхая воздух, точно дрова рубил, учащенно, поршнями двигались его локти. Тело на мостовой слабо изогнулось, задранное к лопаткам пальто сбилось бугром, руки уперлись в снег — человек, сделав усилие, вскочил и как-то неловко пнул низенького в подбородок двумя кулачками. А Константин только сейчас ясно успел разобрать вблизи его лицо — юное и бледное лицо мальчишки лет восемнадцати.
— Дима, Димочка!.. — умоляюще крикнул он, отступая от низенького. — Не бейте Диму!.. За что?
Набычив шею, низенький грузно рванулся к нему, взмахом кулака сбил на мостовую и затоптался, забегал над ним, носком ботинка с оттяжкой ударяя под ребра.
— A-а, ты у меня попоешь! — выдыхал низенький. — Я те покажу Диму!.. А ну, где этот Дима? Вы нас запомните, гниды!..
Константин почувствовал, что все расплывается перед глазами, все становится нереальным, тусклым, и вдруг ему стало больно и трудно глотать — сразу ссохлось в горле.
Смутно увидел, как справа, сутуло вобрав голову в плечи, растерянно отступал спиной, двигался по мостовой Михеев, а возле метро — двое в расстегнутых пальто молча, старательно избивали, гоняя от одного к другому, высокого паренька в короткой куртке, оттуда доносились отрывистые всхлипы:
— За что? За что? Что я вам сделал? За что? Что я сделал?..
— А ну прочь, подлецы!.. Стой, сволочи! Пр-рочь!..
Константин лишь краем сознания понял, что это был его голос, и, стиснув зубы, достиг низенького в три шага, яростным ударом заставил его пригнуться, закрыться и тотчас подлетел к тем двум в пальто^ что гоняли высокого паренька в куртке, и отшвырнул их от него. Эти двое, дыша паром, бросились на Константина, удары в челюсть, потом в грудь оглушили его.
Они наступали с двух сторон, угрожающе и осторожно, один кашлял, сплевывал на снег вязким, тягучим. И в
