Все и девочка - Владимир Дмитриевич Авдошин
Я расценила это как грубость. Однако я ошиблась. На восьмое марта дать – дала, а он сразу – делай аборт. Согласилась на модель двоюродной сестры: аборт делается под добровольно-принудительный брак с ним. А была девочка.
Второго ребенка принял молча, но ненавистно. Сама родила – говорил – сама и качай или в ясли сдавай. Мня это не касается. А третий от серии абортов родился ослабленный. Вот такое наше семейное положение с ним было. Но всё же я надеялась, что мы уживемся. Но он всё равно ушел, как я ни пыталась бросать деньги на его книжки. У него страсть была книжки покупать.
А теперь я расскажу про свои возможности, которые он – мало того, что сам ушел, но планомерно и методично проваливал и распетрушивал.
Вот перечень несостоявшихся последующих моих браков и ухаживаний. Ну просто монстр какой-то.
Когда я работала на заводе Медприбор, там на конвейере работал Паша, очень приличный молодой человек, гордость завода. И мне симпатизировал. И даже хотел познакомиться с моим первым сыном. И приехал ко мне в деревню загорать. Так муж приехал в тот же день из города и сказал – ему надо с ребенком погулять. И расстроил мои начинающиеся отношения.
Паша на заводе был уважаемый человек и не хотел разбираться с каким-то мужем.
– У тебя еще с мужем не все отношения обозначены.
А я откуда знаю, обозначены они или не обозначены? Сказал, что жить не будет, а потом приперся.
Но это оказалось не для передовика производства. Хороший кадр, но реальных отношений не потерпел.
А второй – Маслов. Жуткий болтун. Много старше меня. Обещал: ты не работай, я тебе и квартиру сниму, и на жизнь буду давать, ты только меня встречай! Но – тайно.
Тут я сама откачнулась. Для советской женщины это что-то сомнительное. Советская женщина привыкла жить на свои деньги. За это и отвечать. А кто что обещал тайно, потом тайно как-нибудь забудет про это или передумает. Получится безответственно и ты повиснешь в воздухе.
Я отказалась.
Всё это было на Медприборе. А в домоуправлении, куда муж-шалопай перевел меня, чтобы удобнее было провожать ребенка в ясли, – был очень хороший вариант, ну просто мой вариант.
Первый – Паша, был обманут заводским начальством. Выдавал план, не считаясь с радиоактивной обстановкой на конвейере, и вскорости умер, а Маслов вскорости спился, помечтав обо мне. А этот был крепкий плотник. Он был женат на пронырливой продавщице, у них был один ребенок, и они не ужились. Добытной, рукастый, вполне мог составить мне – теперь уже кладовщице домоуправления – приличную партию. Муж-шалопай и его отвадил. Это когда мы семейно на велосипедах катались: он со своим катался, а мы со своим.
Собрался уходить – ну уходи! А чего ты отваживаешь моих кандидатов? И звездный мой час, когда мне от домоуправления дали однокомнатную квартиру, – автослесарь с Тестовки. Сейчас «Москва-Сити» на этом месте стоит. Его и второй мой сынок уважал.
Василий Сергеич брал его с собой на машине кататься по продуктовым магазинам района. А наш район – вот какой: там поля ЦК КПСС в Горках-2 находятся. Так что все овощи в Кремле и для кремлевских семей у нас произрастают, в Горках-2. Ну а излишки, конечно, в магазин, и мы их покупаем с удовольствием. Так вот он мне симпатизировал, а бывший муж устроил бучу – с ним задрался. А сам после этого ушел к другой. Зачем он это делал – непонятно. Решил уходить – уходи! А чего ты мне кандидатов-то отбиваешь? Всю зрелую жизнь и сам не жил, и мне ничего не оставил. Так я и вынуждена была одна доживать. Да еще ослабленный сын умер. Сердце у него не выдержало. А мне зачем такая жизнь? Я считаю – он во всем виноват.
Правда, был еще один вариант: офицер во второй данной мне от домоуправления квартире. Всё он соседям про жену говорил – она хворая, вот помрет – я на соседке женюсь, имея в виду меня. У нее двое мальчишек, я их воспитывать буду.
Ну, я еще держалась, наивно полагая – ишь какой мужчина обязательный, ответственный, впрок даже говорит. Еще жена не умерла, а он уже говорит о своих будущих подвигах на ниве воспитания. Это мне льстило, хотя я никому ничего плохого не желаю и чужого мне ничего не нужно.
Но в итоге оказалось – болтовня. Он тут же сошелся со своей сотрудницей, обменял квартиру и уехал. Это он специально для соседей нюни такие распускал. Чтобы жена ничего не заподозрила, а он давно уж с той сотрудницей шуры-муры разводил.
Так я и осталась жить с одним своим старшим сыном. И у меня не получилось, и сын что-то развелся со своей религиозницей. А мне соседи говорят:
– Не может так жизнь кончиться твоя. Тебя ждет героическое будущее. Потому что ты – человек деятельный и ты не оставишь проблемы социума.
И верно: вызвали нас на собрание в домоуправление и сказали: земля под домоуправлением по новому плану города аннулируется под жилой дом.
– Как аннулируется? А мы куда?
– А для нас освобождают один пустующий садик из-за малодетности теперешнего населения и ремонтируют по-европейски под домоуправление.
– Да не может быть!
– Да, может. Уже утверждена бумага.
Все купились. И я тоже. Обещано-то было – каждой службе по отдельной комнате. Теперь газовщики не будут сидеть с газопроводчиками. А ИТР не будут сидеть с уборщицами. А мне, кладовщику, вообще была обещана отдельная комната. И не только пообещали, но и сделали. И мы даже пару лет там шикарно проработали. А потом опять собирают собрание и говорят:
– Мы маненько заигрались. У нас тут образовались новые структуры в городском управлении, и мы должны им уступить это здание.
– Как уступить? А мы где?
– Ну, где остальные домоуправовские будут – мы отдельно решим, а вы, товарищ кладовщик, должны знать вот что: у нас ТРИ микрорайона! ТРИ! А кладовщиков тоже три. При теперешней скупой денежной оплате мы не можем держать трех. Мы должны выбрать и оставить за собой только одного. Поэтому, положа руку на сердце: мы бы хотели оставить единственным кладовщиком города – вас. Вы и ответственная, и зубатка – можете ответить зарвавшимся службам, что тоже немаловажно. Но вы – пенсионер! А двое других – люди рабочего возраста. Мы вынуждены уволить вас и оставить одну лентяйку, которая только болтает,
