Все и девочка - Владимир Дмитриевич Авдошин
Всем её родственникам, которые впоследствии встречались Олегу, он говорил такую речевку:
– Я люблю Юлю, но, наверное, не смогу перемочься с её ребенком.
Хм, а пятилетняя Милочка очень спокойно приняла молодого человека – ещё одну походную единицу мамы. Она же с детства ходила с мамой в походы, и инструкторы ей объяснили, что с каждым надо быть вежливым. В походе всё что угодно может случиться, и каждый человек заранее должен относиться к другому благожелательно. Чтобы дойти до цели, надо помогать друг другу в пути.
– А как помогать? – спрашивала Милочка.
– Протянуть руку, подсказать, где лучше обойти болото.
Милочка так и относилась к Олежеку. А дома ещё и пела такую песенку: «Мальчик Оля, мальчик Оля, мальчик Оля!», – пела она, очень довольная, смотря на себя в зеркало и предвкушая свои женские победы в будущем.
Полгода Олег ездил к Юле и рассказывал, что он кончил юрфак, работает в нефтяной компании на информленте, где надо быстро с французского переводить на русский телетайпные новости, касающиеся котировок нефти. Каждые пятнадцать минут к нему подходит женщина, забирает переведенные новости и кладет на стол начальству. Работа тяжелая. И самая большая его мечта – поехать на танцевальный конгресс латиноамериканских танцев. Но одному ехать нельзя, это спортивное соревнование. Надо ехать парой.
– Может быть, ты согласишься поехать со мной в августе? – спрашивал он Юлю.
Юля тоже мечтала поехать в Петербург и согласилась. Она испытывала ту же сдавленную ситуацию: нужен партнер.
Так продолжались их невозможные отношения. Вчерне она знала, что родные не захотят отпустить их вдвоем.
– Вас уже трое, – сказал отец, – вот и езжайте.
– Но там же спортивные соревнования, нужно выступать, потом выспаться, а потом опять выступать. Ребенку там нет места.
Всё-таки Юля оставила Милочку на родителей и уехала с Олегом.
– Как же так? Если они поехали, не взяв ребенка, дальше у них ничего хорошего не получится. Ребенка нужно брать сразу. Или никогда. Ничего у них не выйдет, – горячился отец.
Юля фыркнула, но в следующий раз, принудила себя и Олега взять Милочку на дачу к его родителям.
Ах, как славно они ехали! От Москвы это довольно далеко и на автобусе. Повсюду поля и коровы. Может быть, Милочка их бы и не заметила или не знала, куда смотреть, но мама всё ей вежливо объясняла:
– Вон зеленое поле – это горох. Вон желтое поле – это пшеница. А вон костромская порода коров, а та, коричневая – не знаю, посмотрю потом.
У ворот участка их встретил папа Олега и строго сказал, демонстративно обращаясь только к сыну:
– Сын, ты знаешь, что тебе в эту осень нужно поступать в аспирантуру? Ты должен готовиться, – и первым пошел в свой дачный дом.
За ним пошел его сын, потом Юля, потом Мила. Все были напряжены. Но в дверях дачного дома их встретила мама Олежека.
Для Милочки это была вторая встреча с его мамой, потому что три месяца назад, узнав, что сын не ночевал дома, мама потребовала объяснений, а выслушав, договорилась встретиться с девушкой и её ребенком и покататься на велосипедах на Воробьевых горах. Очень она тогда Миле понравилась – сразу купила на всех мороженого.
Бабушка Олега на даче тоже была сверхлюбезна, так как Юля постригла ей смородину так, как она это делала на своей производственной практике в колледже ландшафтного дизайна. Но бабушка даже не заикнулась – мол, я свою однокомнатную вам отдам, живите, а сама перееду в комнату, в которой Олег живет.
Кровать на втором дачном этаже по какому-то недоразумению или забывчивости была разобрана, так что ночевали они порознь. Мама его твердо стояла на обещании пойти с Милочкой в театр кошек Куклачева.
Но один случай закрыл для Олега родительскую линию. Были готовы первые башни «Москва – Сити», и офис, где он работал, перевели туда. Так он стал значительно ближе к Подмосковью, чем к родителям в Москве. И Олег, не колеблясь, сказал:
– Мы теперь будем жить здесь. Вернее будем жить – в одной комнате ты, Юля, с Милочкой, а в другой – я. У Милочки и так много родственников, с кем ей сидеть, почему я должен сидеть – непонятно. Платить мы будут пополам. Если в субботу– воскресенье у меня плохое настроение – в мою комнату прошу не входить. Сюда чтобы никто не приезжал.
Юля опять работала в Москве в Доме творчества и отказала ему в общежитии и съеме комнаты в квартире, где с ней были некоторые партнерские отношения.
Примерно через год молчания от Олега пришло фантастическое письмо. Мол, я тебя люблю, давай все забудем, будем любить друг друга и танцевать на конкурсах и фестивалях. Тогда я не удержался и сказал: «Видишь, человек понял. Может быть, есть смысл замириться?»
Но Юля категорически это отвергла:
– Это всё обман. Он и палец о палец не стукнет. И я делать ничего не буду.
И правда, после письма ничего не последовало – ни его приезда, ни телефонного звонка, а через месяцок, когда она шла по переходу на Манежной, навстречу шел он. Она не изменилась в лице, не задержала походку, и он прошел мимо молча, удовлетворенный тем, что отношения халявы с помечтательной девушкой с ребенком закончились. Больше они не виделись.
Мне кажется, Олег достаточно опытный, пронырливый и сообразительный, и всё у него получится в качестве юриста, когда он закончит аспирантуру и перейдет с транспортной линии, где печатаются котировки сырья, в отдел. И в отделе, я уверен, он будет первоклассным юристом. Но я нигде не видел, чтобы юрист взял женщину с чужим ребенком. Это нонсенс.
И папа его был начеку. Знал, что они приедут с ночевкой, и разобрал двухместную кровать, спите как-нибудь на односпальных. Никаких подвижек в его семье не было. Но танцевальная пара на фестиваль сложилась.
Меморандум жены шалопая
Кто ж его знал, что он – шалопай и бесполезно от него чего-то семейного ждать, кроме разочарований, угнетений, раздражений, одиночества и женского несчастья (ненужное – вычеркнуть). Всё гадкое, ужасное и преступное в браке с ним я и хочу вкратце описать.
– Надо было там давать, – говорил он при первой официальной встрече в
