Голуби над куполами - Татьяна Владимировна Окоменюк
– А кто-нибудь помнит «Беломорканал»? – просипел Бурак. – «Памир» за двенадцать копеек, «Приму» за четырнадцать? «Яву» за восемьдесят – та вообще считалась элитной.
– Отстой, – брезгливо скривился Алтунин.
Тетух сделал глубокую затяжку и, чуть скосив глаза, проследил за кольцами дыма, плавно уплывающими под потолок.
– Тебе, конечно, виднее. Ты не застал тех смутных времен, когда на рынках продавали литровые банки с окурками, собранными на земле. И, представь себе, их покупали! Для каторжан папиросы без фильтра были тогда божественным нектаром, отбивающим аппетит минимум на полдня.
– Виноват, не застал! Вы, дядь Паш, еще блокаду Ленинграда вспомните и упрекните меня за то, что я не ел подвальных крыс.
– У тебя все впереди, наверстаешь.
– Буддистское колесо Сансары сделало полный круг, – бросил Сергей в сторону Паштета. Мужчины сочувственно качали головами. Им было жаль молодого человека, несущего околесицу. После эзотерических заумствований тот, как правило, бежал в сортир и выл там минут двадцать. Сегодняшний день не стал исключением.
– Пусть выпустит пар, – остановил Лялин Русича, направившегося вслед за парнем. – Это – его способ снятия напряжения. Эмоции нельзя загонять внутрь, их нужно выплескивать, иначе мозг взорвется.
Пока Алтунин голосил, а Паштет курил, Юрий снимал напряжение по-своему: отжимался от пола, крутил «солнышко», остервенело колотил боксерскую грушу.
Айболиту приспичило в туалет, но он терпел – боялся оставить забившегося под нары Обаму один на один с Тетухом. Кто знает, что тому в голову взбредет в его отсутствие?
Наконец обед был готов. Дурманящий запах свежего хлеба кружил голову. Узники сели за стол. Каждый из них получил персональную лепешку на корочке из соли. Заварили свежий чай, гораздо более слабый, чем в первый раз.
Аромат выпечки выманил Мажора из туалета, и он, как ни в чем не бывало, прошел к столу и плюхнулся на скамью. Глаза у него были красными, шея мокрой. Не говоря ни слова, Сергей впился зубами в свою лепешку. Та была теплой, мягкой и очень вкусной, куда там немецким кондитерам с их кухенами, штолленами и креблями. Молодой человек ел быстро и жадно. При этом у него двигались уши и поршнем ходил кадык.
Увлекшись поглощением «деликатеса», он не забыл о своей обиде. Ведь именно он нашел чай, который сейчас все пьют и который теперь курит Тетух. И хоть бы кто из присутствующих сказал ему простое человеческое «спасибо», похвалил, назвал его по имени… Так нет же! Для всех он – «барчук», «мажор», «гейропеец», «блоХер», «хипстер», «буржуин»… Была б рядом Эфа, он бы не чувствовал себя так одиноко. Ну, ничего. Сейчас он возьмет фонарь и продолжит поиски «подсказки». Сам, без помощников и ассистентов. И когда найдет, всем будет стыдно за то, что так его недооценивали.
– Ты куда? – выкрикнул Лялин в спину удаляющемуся парню.
– К Стене Плача, – ответил за него Паштет, потягивая чай из своего «тромбона». – У «рыцаря печального образа» был перерыв на обед.
Подкрепившись, мужики решили отложить поисковую кампанию до завтра. Павел шустро взобрался на прежнее место и продолжил дымить в потолок. Обессиленный Бурак тщетно пытался уснуть. Русич принялся делать новую заготовку. Чтобы досыта накормить шестерых мужиков, ее следовало увеличить в размерах раза в три.
Косясь на Павла, Джамшед выковырял из-под нар облепленного тестом Обаму и вместе с ним помчался в туалет. Ощупав живот питомца, Айболит помрачнел. Сожранное голодным животным лежало в его желудке тяжелым камнем. «Хорошо, что у батюшки не оказалось дрожжей, – подумал Джураев. – Если бы кот все вокруг обдристал, Пашка-ака убил бы нас обоих».
Убедившись, что все сожители – «при деле», Лялин ушел в комнату отдыха. Растянувшись на «тахте», он подложил руки под голову и уставился в распахнутое настежь окно, за которым над позолоченными маковками храма парили белоснежные птицы. Минут через десять голуби начали двигаться. Сначала едва заметно, как в замедленной киносъемке, потом быстрее – в режиме реального времени. Позолоченные кресты поблескивали на солнце. По небосводу плыли переносимые ветром пушистые облачка. Минуя купола, они сливались между собой, образуя новые, более плотные и крупные, облака.
«Схожу с ума в этом зоопарке, – с ужасом подумал опер. – Не зря ко мне Владик являлся».
Вчера ночью Юрий, и в самом деле, видел покойного. Тот пришел к своему лежаку, на котором теперь спал опер, и присел рядом на корточки. Почувствовав чье-то присутствие, Лялин приподнялся на локте. Гость, молча, смотрел на него воспаленными слезящимися глазами. Его седая борода и клочки волос на голове шевелились от обилия вшей. Зотов был одет в похоронную затрапезу, и все время ежился от холода.
Сердце Юрия бешено заколотилось, тело покрылось липким холодным потом.
– Прости меня, Владик, за куртку, – прошептал он виновато. – Я посчитал, что Сереге она нужнее, чем тебе.
Тот оскалил пеньки коричневых зубов и беззлобно махнул рукой.
– Как ты сам-то? Тебя похоронили?
Мужчина отрицательно замотал головой.
– А внучку твою прооперировали? Она здорова?
Владик коротко кивнул, распустив губы в улыбке.
– Скажи: нас еще ищут?
Призрак снова замотал головой. Потом махнул костлявой дланью в сторону морской панорамы.
– Активно ищут только Алтунина, – догадался опер.
Похлопав Юрия по плечу, Владик встал с корточек.
– Стой! Не уходи! Ответь: мы выберемся из этого склепа?
Мужчина утвердительно кивнул.
– Каким образом?
Зотов жестом велел следовать за ним. Приведя Лялина в рабочку, он поднял вверх руку, указывая на дыру в стене. Ту самую, которая осталась от крюка, не выдержавшего веса Ивана.
– Советуешь нам повеситься? – вытер опер испарину со лба. – Я – в ауте.
В это время Обама, мирно кемаривший на теплой трубе, стал колотить по ней передними лапами и злобно шипеть на Владика. Тот не стал затягивать свой визит и мгновенно растворился в пространстве.
«Привидится же такое, – подумал Юрий, наблюдая за движущимися перед его глазами картинками. – Расскажи мужикам, не отмоешься от клейма шизоида. Впрочем, все мы тут – с крепким дружеским приветом. Прямо как в мультике «Алиса в стране чудес»: «Откуда вы знаете, что я не в своем уме?» – «Конечно, не в своем. Иначе как бы ты здесь оказалась?».
– Дядь Юр, вы где? – раздался из коридора возбужденный голос Мажора.
– В Караганде! – отозвался Лялин, принимая вертикальное положение.
Дверь открылась, и в комнату отдыха ввалился опутанный паутиной Алтунин. В правой руке у него был фонарь, в левой – какая-то табличка формата А4.
Парень поднял ее над головой.
– Вот!
– Что это?
– Подсказка небесных сил.
«Совсем крышечка поехала, – покачал головой Лялин. – Хотя… чему тут удивляться? Голод,
