108 ударов колокола - Кэйко Ёсимура
Дядя стал гарантом договора аренды крошечной однокомнатной квартиры, в которой поселился Сохара, и предложил помочь с поиском работы, чтобы юноша сразу начал зарабатывать себе на жизнь. Однако дядя совершенно не понял, ради чего племянник решил переехать в город.
До этого момента Сохара подрабатывал небольшими ремонтными работами и помогал матери в парикмахерской. Его переезд в столицу в первую очередь преследовал цель наверстать упущенное. Сохара мечтал о столичных библиотеках и бесчисленных книгах, хранившихся там. Он верил, что усердный труд, даже если он потребует пойти на лишения, принесет ему аттестат о полном среднем образовании и предоставит доступ к сдаче вступительных экзаменов в университет. Он осведомился о стоимости аттестатов, составил список необходимых учебников и рассчитал, что ежедневные занятия по шесть часов позволят ему успешно сдать выпускные экзамены уже через год.
Когда мать Сохары разговаривала с дядей по телефону, связь была очень плохой, и дядя услышал только обрывки фраз о том, что сын занимается «ремонтом, крышами, неисправной бытовой техникой». Вместо того чтобы найти для мальчика временную подработку, которая позволила бы ему немного заработать и одновременно учиться, дядя предложил ему подписать годовой договор в качестве плотника с крупной строительной фирмой в Токио.
Когда Сохара понял, что за бумагу он подписал, было уже поздно. Он не хотел держать зла на мать и так и не спросил ее, знала ли она о подробностях договора. О договоре он узнал вечером по прибытии в столицу, после утомительного одиннадцатичасового путешествия на корабле и автобусе. Дядя почувствовал, что обязан пригласить племянника на ужин, и заказал ему рис с мясом и овощами.
Мальчик ел горячее, а дядя приговаривал: «Молодец! Ни пуха ни пера! Вот и началась твоя жизнь в городе! Наконец-то ты выбрался с острова, ты справился!» Затем он расплатился и канул в пучину будней, столь непохожих на будни, в которые предстояло погрузиться племяннику.
Юноша не стал разбираться в этом недоразумении и не потому, что пасовал перед лицом трудностей, а потому, что ему показалось, будто он сам виноват в сложившейся ситуация. Скорее всего, ему не хватило ума, чтобы толком все объяснить, или же он неправильно понял дядины слова. Ведь дядя хотел бескорыстно помочь Сохаре, и юноша не хотел разочаровывать его. Если бы он отказался от этой работы, то не только его семья, но и все жители острова были бы опозорены. Осознав, что изменить судьбу он уже не в силах, наутро Сохара явился на первую из семи строек, где ему предстояло работать весь этот бесконечный год. Он протянул прорабу договор, громко сказал: «Меня зовут Сохара, рад знакомству с вами», – и поклонился так низко, что вокруг него образовался воздушный пузырь.
Он сразу понял, что новая работа, какой бы простой она ни считалась, требовала полной отдачи и не позволяла заниматься по ночам. Сохара решил набраться терпения, и это решение помогло пережить унижение, вызванное отсрочкой экзаменов. Каждый день с рассвета до заката он взбирался со строповкой по многоэтажным высотным зданиям, которые прежде видел только на экране телевизора. Он научился смешивать и дозировать тошнотворные на запах вещества с такой точностью, словно это были волшебные зелья. С огромным интересом он погружался в изучение причудливых рабочих инструментов, требующих исключительной осторожности: малейшая оплошность при работе с ними могла привести к летальному исходу.
Со временем Сохара освоил множество новых навыков. Поначалу он не хотел даже думать об этом, но вскоре понял, что однажды все эти навыки пригодятся ему на острове и помогут местным жителям. Сохара любил работать руками и с удовольствием учился строить, укреплять каркасы, разбираться в устройстве сооружений, монтировать гидравлику, электрику и даже канализацию. В свободное от работы время ему приходилось гораздо тяжелее.
Прежде всего он не понимал, как можно испытывать столь мучительное чувство одиночества среди такого огромного скопления людей. Даже если бы Сохара собрал на одной улице всех людей, которых встречал за всю свою жизнь, это не могло бы сравниться с той толпой, которую он увидел в Токио. Но это разнообразие ничего не значило, потому что о людях, проходивших мимо него, он ничего не знал и никогда не узнает.
– Попробуй подружиться с товарищами по работе! – посоветовала мать во время телефонного разговора из будки, в которую он едва успевал опускать монеты.
В тот день Сохаре просто захотелось услышать ее голос. Он не стал рассказывать маме, что большинство его коллег были иммигрантами и с трудом говорили по-японски. К тому же на работе он предпочитал заниматься делом, а не вести разговоры. По правде говоря, больше всего он опасался ностальгии, которая охватывала его всякий раз, когда его спрашивали, откуда он родом. В таких случаях ему приходилось рассказывать о россыпях звезд, украшающих ночное небо над островом, о крутых склонах, на которых стояли дома, о пряном аромате гигантских лилий сакуюри, распускавшихся в дождливые дни и покрывавших все луга к востоку и западу от деревни. Или о сладком аромате женщин, которые в любом возрасте смазывали кожу и волосы маслом камелии, чтобы придать им блеск.
– А главное – не забывай об отдыхе! – весело сказала напоследок мать.
Сохара кивнул:
– Ты права, мама. Наверное, я просто устал.
Он повесил трубку, так и не признавшись в том, что самыми тяжелыми были дни, когда он не работал. Дни, когда он бродил по чужим местам и чувствовал себя потерянным в толпе вечно торопящихся людей в поездах.
По субботам и воскресеньям Сохара вставал рано, по будильнику, и выходил из дома вскоре после рассвета. Но он шел не на стройку, а на станцию, где садился на первый попавшийся поезд, доезжал до конечной остановки и гулял по окрестностям до вечера. Он где-то обедал, затем устраивался на обочине и отдыхал. С наступлением сумерек покупал обратный билет и, чувствуя себя совершенно обессиленным, возвращался домой.
Спустя годы, оглядываясь назад, Сохара думал о том, что, возможно, его бесконечные странствия были поиском смысла в пустоте города, границы которого он не обнаружил ни на земле, ни на море. Тогда Сохара не смог принять простую истину: нет у Токио ни конца, ни края.
Как-то в выходной день он написал старому школьному учителю длинное письмо. Письмо о том, как он устал, не сделав ничего конкретного, как
