Почтальонша - Франческа Джанноне
– Осталось добавить масло, и песто готов, – сказала Анна. – Хочешь сделать это сама, ma petite?
– Моя малышка, – прошептал Антонио.
– Что ты сказал? – переспросила Анна.
Антонио покраснел.
– Ma petite… это означает «моя малышка», верно?
Она посмотрела на него приподняв бровь.
– Ты начал учить французский?
Антонио опустил глаза.
– Немного.
– С чего вдруг? Это я тебя вдохновила? – Анна улыбнулась.
Он пожал плечами.
– Я всего лишь хочу понять то, чего не знаю.
Хочу понять тебя, хотелось ему добавить.
Анна не могла знать, что каждую ночь, когда Агата с Лоренцой ложились спать и в доме воцарялась тишина, Антонио запирался на ключ в кабинете и доставал из ящика учебник французской грамматики, взятый в библиотеке. Он засиживался допоздна, читая и делая пометки, и останавливался лишь тогда, когда у него начинали слипаться глаза.
* * *
Карло сидел за одним из столиков перед баром «Кастелло» с Роберто на коленях и сигарой в руке и пил довольно паршивое красное вино, которое подавали в этом заведении. И тем не менее как же приятно было сидеть здесь и наблюдать за воскресной утренней суетой: кто-то выходил из церкви, кто-то, зайдя в пекарню, появлялся с подносом пирожных, кто-то протягивал монеты мальчишке, продающему газеты, и шел дальше с La Gazzetta del Mezzogiorno под мышкой.
Карло приподнимал шляпу, с улыбкой приветствуя прохожих: он знал тут всех, и казалось, что все знают его, словно за последние десять лет он и не вставал из-за этого столика.
– Привет, чужак, – раздался голос у него за спиной.
Тот самый голос. Кармела. Он знал, что рано или поздно встретится с ней. Даже странно, что они до сих пор не пересекались. После переезда он был слишком занят: надо было разобрать чемоданы, привести в порядок дом, подписать бумаги у нотариуса, осмотреть унаследованные земли… но в городке проживало лишь шесть тысяч жителей, и все друг про друга знали, так что ничей приезд или отъезд не мог остаться незамеченным.
Карло отодвинул стоящий рядом стул и, слегка улыбнувшись, жестом пригласил ее присесть.
– Я слышала, что ты вернулся. Видела тебя сегодня в церкви, – продолжая стоять, она опустила на плечи черную шаль, покрывавшую ее волосы.
Кармела превратилась в настоящую женщину. В ее шестнадцать, когда она только расцвела, между местными мальчишками началось что-то вроде соревнования – кто первый потрогает ее грудь. Они ухаживали за ней толпой, словно армия, осаждающая крепость: подавали ей руку, толкались, чтобы сесть рядом во время мессы, кто-то покупал ей булочки с повидлом, кто-то провожал до дома.
Карло знал ее с детства – они выросли на одной улице, в нескольких метрах друг от друга. Он не раз видел, как она кричала и плакала, получая оплеухи от матери, разбивала коленки, играя в догонялки, и вытирала нос рукой. Поэтому в тот год, вернувшись из летнего лагеря в Санта-Мария-ди-Леука и обнаружив ее неожиданно повзрослевшей, уверенной в себе и настолько красивой, что перехватывало дыхание, он вдруг смутился и с некоторой долей раздражения перестал с ней разговаривать. Лишь смотрел на нее издалека, изучая, будто она была каким-то новым непостижимым явлением. Дожидался, когда она встретится с ним взглядом, и тут же отводил глаза. В конце концов именно так, игнорируя, он и смог ее завоевать. Два года он трогал ее за грудь и страстно целовал украдкой, пока не пришло время уезжать: став сотрудником финансовой гвардии, он был командирован в Пьемонт, в Алессандрию. Но он собирался вскоре вернуться и жениться на ней. Так он ей и сказал.
– А это, должно быть, Роберто.
– Да! – воскликнул Карло, целуя сына в лоб.
– Какие глазищи…
– Их, к счастью, он унаследовал от мамы.
Кармела бросила взгляд на площадь, которая постепенно пустела. Чистильщик обуви Марио – здоровяк со сросшимися бровями, угловатыми чертами лица и зачесанными набок волосами, сидел, скрестив руки на груди, на скамейке между пальмой и фонтаном и не сводил с нее взгляда. Она кивнула ему в знак приветствия, потом опустила глаза и снова накинула шаль на голову. У нее такие же красивые и изящные руки, как и прежде, подумал Карло, глядя на длинные тонкие пальцы с ногтями, покрытыми красным лаком.
– А у тебя есть дети? – спросил он.
Кармела помедлила.
– Да, сын. Его зовут Даниэле. В декабре ему исполнится десять лет.
– А знаешь, ты прекрасно выглядишь, – пробормотал Карло. – Еще красивее, чем прежде.
Она устремила на него пронизывающий взгляд темных глаз.
– Но все же я оказалась недостаточно хороша, чтобы заставить тебя вернуться.
Он сделал глоток вина и не смог сдержать гримасу: мамма миа, ну и кислятина, хоть салат заправляй вместо уксуса.
– Ты же знаешь, я писал тебе об этом, – сказал он, опуская стакан на стол.
– Да, да, я знаю, – ответила она, махнув рукой, словно отгоняя назойливую муху.
– Однако кольцо на палец тебе успел надеть кто-то другой, как я погляжу.
Кармела прикоснулась к кольцу.
– Ну, если бы я дожидалась тебя, то умерла бы старой девой.
– Ты бы ни за что не умерла старой девой. Только не ты.
– А что же твоя синьора? Ее почти не видно. Почему? Ей не по нраву наш городок?
– С чего ты взяла? Ей просто нужно время, чтобы освоиться. Слишком много всего на нее свалилось в последнее время. Смерть Клаудии, переезд. Вот увидишь, потихоньку…
– Да, я слышала про девочку. Какое несчастье.
– Да, – он сжал губы… И выпил еще глоток.
– Боже, ну и гадость это вино, – вырвалось у него.
Кармела рассмеялась.
– Конечно, это же не то вино, что делал мой отец. Вот оно тебе нравилось.
– Вино дона Чиччо! Кто ж его забудет. Он все еще его делает?
– Уже нет. Стало слишком тяжело. Сорвал спину.
– Жаль. Я с удовольствием выпил бы стаканчик.
– У меня дома еще осталось несколько бутылок. – Она бросила взгляд на часы на городской ратуше и на Марио, который все еще смотрел на нее. – Мне пора, – сказала она наконец.
– Может быть, я как-нибудь зайду, – воскликнул Карло. – Выпить вина, я имею в виду, – тут же добавил он смутившись.
Кармела натянуто улыбнулась, попрощалась и, повернувшись к нему спиной, зашагала прочь, уверенная, что он смотрит ей вслед.
* * *
Лоренца распахнула входную дверь и с порога закричала:
– Мама, смотри, мы с тетей Анной сделали песто!
И помчалась на кухню показать стеклянную баночку, которую крепко сжимала в руках.
– Я уже приготовила поесть, – резко оборвала ее Агата.
Улыбка на личике Лоренцы мгновенно погасла. Антонио, тяжело вздохнув, подошел к ней и попытался утешить.
– Оставим песто на завтра, – сказал он, гладя дочь по голове.
– Не нравится мне эта штука. Не наше это, – проворчала Агата, продолжая греметь кастрюлями.
Антонио уже знал, что песто испортится и в итоге все придется выбросить. Анна ведь сказала им съесть его в тот же день…
– Иди сюда, Лоренца. Помоги мне накрыть на стол, – сказал он мягко, забирая у нее из рук баночку и ставя на буфет.
– Правильно, идите в гостиную, – закончила разговор Агата, вытирая руки о фартук.
* * *
– А вот и мы!
Карло вошел на кухню со спящим
