Язык за зубами - Полина Панасенко
По дороге в аэропорт я пытаюсь представить себе нашу опустевшую квартиру. Она, наверное, похожа на покрытый снегом лес, тихая, неподвижная, застывшая в зимней спячке. В ожидании весны нашего возвращения. Я думаю о Тобике на пианино и о бабушке с дедушкой. Затем вокруг появляются сплошные эскалаторы, стеклянные двери и коридоры.
Синяя форма смотрит на меня из-за стойки в зеркало, прикреплённое к потолку. Мама говорит: Это паспортный стол. Никакого стола я не вижу, даже маме эта стойка по плечо. Форма говорит: Покажите ребёнка. И мама меня поднимает. В руке формы я вижу маленькие красные тетрадки. Те, что с нашими фотографиями. Форма листает страницы большим пальцем, выбирает одну и ставит на ней штамп. Один, два, три раза. Звук этого штампа похож на отправляющийся паровоз. Потом опять коридоры, громкоговорители, какая-то длинная кишка ведёт нас в коробку, и я засыпаю.
Когда я просыпаюсь, сестра говорит Париж, Париж, Париж. Снова коридоры. Стеклянные двери. Автобус. За стеклом я вижу улыбающегося папу. При встрече он долго нас обнимает. И опять надо куда-то торопиться, чтобы успеть на поезд. Я думаю – как жалко, что Париж так далёк от Франции.
На следующее утро я просыпаюсь в кровати размером с целую комнату. Надо снова одеваться. На улице, вдалеке, слышится чудесная музыка. Мы отправляемся в её сторону. Я различаю розовые здания, маленькие флажки, фонтаны, из которых льётся вода. Музыка становится всё ближе, вокруг всё больше и больше народу. Много детей. Воздушные шары, сладкий запах ещё вкусней, чем тот, что в цирке во время антракта. Мы подходим к зелёным турникетам. Папа достаёт билеты и проводит нас через границу. Я думаю: вот она, Франция. Передо мной появляется самое красивое здание, которое я когда-либо видела. Розовый замок на вершине холма. Верхушка его башни уходит ввысь, словно звезда Университета. В это мгновение мне кажется, что Франция – бесподобна. Я не могу в это поверить. Теперь я буду жить здесь. Диснейленд! – кричит сестра.
Я просыпаюсь в той же кровати-размером-с-целую-комнату, что и накануне. Снова надо одеваться. Но мы идём не обратно к замку, а на поезд. Оказывается, что парк с замком – это не Франция. Туда можно вернуться, но жить там нельзя. Мы с мамой договорились, что, когда мы доедем до настоящей Франции, она мне сообщит.
В поезде папа читает мне приключения мужчины по имени Одиссей. Он тоже много путешествует. У него проблемы с отцом одного циклопа, от которого он скрыл своё настоящее имя, и ещё его надо привязывать, когда ему встречаются русалки. Время от времени я засыпаю. Каждый раз, когда я просыпаюсь, картинка за окном уже другая. Наконец поезд замедляет ход. На этот раз мы приехали.
Настоящая Франция называется Сент-Этьен.
II
Водитель такси читает записку, которую протягивает ему папа, и заводит машину. С заднего сиденья мне видны верхушки домов, фонарей и дорожные знаки. Мы проезжаем по бульвару, усаженному платанами. Папа указывает на дом, который виднеется вдалеке, прямо впереди. Мама наклоняется, чтобы получше его рассмотреть. Такси проезжает парк, в котором мелькает горка, и останавливается. Даже выйдя из машины, я не вижу конца дома. Он похож на гигантский корабль. Вот мы и приехали, – говорит папа.
Мы стоим в подъезде, ждём лифт. Когда он приезжает, в окошке двери появляется жёлтый свет. Мы заходим в кабину и наступает странная тишина. Как будто в эту минуту происходит что-то очень важное, но непонятно, радостное или грустное. Как когда дедушка рассказывает про последний день войны. В лифте мама хвалит облицовку кабины: имитация мрамора с инкрустацией сверкающих золотых прожилок. Папа говорит: Здесь они когда переезжают, закрывают кабину брезентом. И вновь наступает тишина. Мне тоже хочется что-нибудь сказать. Поучаствовать. Надо сыграть на контрасте. Они сильны тем, что взрослые, а я буду сильна тем, что маленькая. Я широко открываю глаза, вскидываю брови и говорю: Мы здесь будем жить? Тут красиво, но можно будет поставить скамеечку, чтобы на ней спать? Общий смех, умилённый взгляд, нежное поглаживание по голове. Напряжение спало. Моя миссия выполнена.
При выходе из лифта, на лестничной площадке, обнаруживаются всего две двери: одна слева, другая справа. Когда мы подходим к той, что слева, правая слегка приоткрывается. В её дверном проёме появляется бином из дяди и тёти. У них седые волосы, они улыбаются. Я не понимаю, что они говорят. Папа улыбается им в ответ, машет руками, кивает головой, издаёт странные звуки – наверное, это английский. Раз в неделю я с папой занимаюсь английским языком. Пока что я умею петь Old MacDonald had a farm и всё. В тот момент, когда англичане обратно закрывают свою дверь, папе удаётся открыть нашу. Мы заходим.
Гигантская квартира. Вся жёлто-оранжевая. Пахнет немного странно. Мне нравится.
Здесь почти нет мебели, и когда мы разговариваем, доносится эхо. Я спрашиваю маму, пуста ли квартира из-за того, что мы обанкротились. Мама говорит, что нет. Я ей верю. Тут есть одна комната для папы с мамой, другая для нас с сестрой и ещё одна огромная комната для всех – сразу за входной дверью. Это гостиная. Везде линолеум с узорами в форме ромбиков, а это – просто восторг.
Мама покупает одноразовый фотоаппарат. Для бабушки с дедушкой мы снимаем каждый этап нашего обустройства. Фотография вида из окна кухни. Фотография вида из гостиной. Наш дом стоит напротив холма, покрытого полями. Однажды утром мы поднимаемся на его вершину. Оттуда видны цветные волны на фасаде нашего дома, градиент от морского синего до болотно-зелёного. Мы считаем этажи, чтобы найти свои окна. Всего их четырнадцать, а мы на девятом. Я думаю о том, что, когда мне стукнет девять лет на девятом этаже, это должно быть необыкновенное чувство. Мы фотографируемся на фоне нашего дома. Когда плёнку проявили и пришли снимки, мама отсчитывает шариковой ручкой этажи от земли, не дотрагиваясь до снимка, чтобы не запачкать. На девятом этаже она обводит взрослую спальню и гостиную. На обратной стороне пишет «наши окна».
Двух англичан из двери напротив зовут Колетт и Морис. Они пенсионеры. Морис работал на заводе, а Колетт – швеёй. У них есть свой собственный автомобиль, и Морис предложил папе отвезти его в место под названием Ашан-Центр’Дьё.
