Марк Львовский - Секретная миссия
- Красивый город Амман? - спросил Щасливкинд.
- Примерно как Петах-Тиква.
Он вдруг резко взял Щасливкинда под локоть и впихнул в бесшумно подкативший к ним "мерседес". Из "мерседеса" кто-то метнулся к "Вольво", мгновение - и машины рванули с места, разлетевшись в разные стороны. На этот раз Дани и Щасливкинд сидели вдвоем на заднем сиденье. А водитель был несомненно арабом - веселым, белозубым, поющим арабом.
Несколько резких, с визжанием шин, поворотов, и "мерседес", вылетев на великолепную трассу Амман - Багдад, помчался со скоростью сто сорок километров в час в чужую ночь, в Ирак, в неизвестность...
- Ну что ж, - сказал Дани, - пора переодеваться.
Ужасно стыдясь и мучаясь от неудобства, Щасливкинд разделся до трусов. В область паха Дани приклеил ему крошечную плоскую коробочку, естественно, той стороной ее, где находилось острие, должное легкими покалываниями удостоверить честность русских мафиози. Или, наоборот, отсутствием покалываний удостоверить их полную бесчестность.
Новая одежда Щасливкинда оказалась копией одеяний духовных лидеров Ирана, занимающих светские должности: серая рубашка со стойкой, черные брюки и пиджак.
- Почему в моей одежде нельзя было?
- Твоя одежда раскрывает твой характер. А этот костюм не вызывает дополнительных вопросов. Не вызывает желания сблизиться. Не вызывает желания фамильярничать. Впору?
- Сшит на меня! Дани, а нет ли противоречия между этим костюмом и моей физиономией?
- Есть, но оно терпимо, тем более, ночью. И замечательно, что ты небрит. И круги под глазами. И страх на лице. Молодец!
- Да, выражение страха мне дается с огромным трудом. А на самом деле, петь хочется!
- Ты еще запоёшь! Обещаю. Кстати, какую песню ты любишь больше всего?
- Понятия не имею. В детстве плакал от пионерских, а сейчас - от сионистских.
- И я. - Дани смутился. - Седой, усталый, всё повидавший, а как услышу "Эйн ли эрец ахерет"...
- Ты удивительно похож на меня, - прошептал Щасливкинд.
- И ты мне нравишься. Знаешь, сейчас много говорят о сионизме, постсионизме. Говорят умно, горячо! А нам с тобой всего-то и надо знать, что есть страна, земля, Родина, которую мы призваны защищать. И всё!
- Как ты прав, Дани! У меня голова порой кружится от любви к ней. А в меня тыкают: кто я - израильтянин или еврей? Левый или правый? Религиозный или нет? Ненавижу эти вопросы, в них столько политиканства, сиюминутности...
Дани, наконец, застегнул на взволнованном Щасливкинде ремень со скромной пряжкой и сказал:
- В этой пряжке фотоаппарат и магнитофон. Они скоро включатся и будут работать без перерыва двенадцать часов.
- То есть, до повешения меня на центральной площади Багдада.
Глаза Дани сузились, и он произнес с незнакомой интонацией:
- Ты идешь на задание, с которым может справиться любой идиот, даже такой, как этот... Гершеле. А на центральной площади Багдада вешают настоящих разведчиков.
- Ты работаешь в Мосаде психотерапевтом?
- Не только. Я и убивал... Дальше, в правый карман твоего пиджака я кладу эту дрель. - Дани показал Щасливкинду крошечную дрель, величиной с зажигалку и показал, как ею пользоваться. - В нагрудный карман кладу тебе записку от ликвидированного шофера.
- А может случиться так, что его не ликвидируют? Или ликвидируют только частично?
- Всё может случиться. Даже приход Мессии. Будешь действовать по ситуации.
- Кошмар... Записка, надеюсь, написана его почерком?
- Не твоим же! Теперь два слова о парашюте. Никто из нас еще не видел его, но, по нашим данным, это - абсолютно надежная штука, скорее, не парашют, а надувной шар, внутри которого ты оказываешься после нажатия красной кнопки на левом плече. Сдувание его осуществляется уже на земле нажатием синей кнопки на правом плече.
- Господи, не перепутать бы!
- Повтори: красной на левом - надуваю, синей на правом - сдуваю. Щасливкинд повторил. Несколько раз, конечно. Так он запоминал много лучше.
Машина остановилась: они подъехали к иордано-иракской границе.
Водитель, Дани и Щасливкинд вышли из машины, подошли к пограничникам и все, кроме Щасливкинда, затараторили на арабском. Пограничники заулыбались, стали хлопать водителя и Дани по плечам, потом долго хлопали по плечам Щасливкинда, потом открыли шлагбаум, потом Дани обнял Щасливкинда, потом нежно оттолкнул от себя, и Щасливкинд шагнул в Ирак.
На него немедленно был направлен луч мощного фонаря, сопровождавший его на всем пути по усыпанной песком нейтральной полосе, на которой росли цветы необычайной красоты. Когда под ногами оказался асфальт, израильский разведчик прекратил свое продвижение в глубь вражеской территории. И тотчас на некотором отдалении от него остановился военный джип, из которого выскочил иракец, подбежал к Щасливкинду и на жутком русском спросил:
- Какдиля?
"П__дец!" - отчетливо сказал Щасливкинду его внутренний голос, но тот же голос благоразумно не велел отвечать на коварный вопрос иракца. Тогда иракец подмигнул и сказал:
- Саддам!
- Хусейн! - прохрипел в ответ Щасливкинд.
- Какдиля?
- Вот теперь - хорошо.
О, каких сил стоило ему не сказать "бесэдер гамур"!
Они двинулись в направлении фыркающего от нетерпения джипа.
И вдруг Щасливкинд вспомнил о Гершеле:
"Идиот! Я же не показал его любимого жеста!"
Он легонько локтем пихнул иракца, и когда тот, удивленный, обернулся, залез левой рукой в левое ухо, а правой стал чесать подбородок. "Какдиля" задумался, а потом вытащил из кармана огромный, липкий носовой платок и передал его вообще-то брезгливому Щасливкинду. Тот взял, проклиная свою судьбу, и вдруг с ужасом осознал, что жест Гершеле был им перевран! На лбу немедленно выступил пот, и он автоматически вытер его полученным платком. А потом и высморкался, чтобы придать ситуации естественность. После этого с благодарностью вернул платок хозяину.
Они сели в джип и поехали. Молча. Щасливкинд гадливо, украдкой вытирал ладонью лоб и нос. "Чем только не набит мой костюм, а платка, нормального, чистого носового платка не дали! И это - одна из лучших разведок в мире!"
Неожиданно обернувшись к нему, иракец снова спросил:
- Какдиля?
- Хоросё, спасиба! - Щасливкинд решил, что так иракцу будет понятнее.
Тогда "Какдиля" достал чек и вручил ему со словами: "Чек".
Угодливо улыбаясь, Щасливкинд взял его и сунул во внутренний карман пиджака. После чего похлопыванием по этому карману показал иракцу полную надежность местоположения чека. Араб тоже улыбался, обнажая хорошие зубы.
Через несколько минут машина достигла Абу-Трейбла - первого пограничного городка Ирака - и лихо выкатилась на летное поле небольшого аэродрома.
Вышли из джипа. "Какдиля" близко подошел к Щасливкинду, похлопал его по плечу, потом взял за локоть - довольно крепко - и повел по бетонной полосе ко все более проясняющемуся силуэту маленького, двухместного спортивного самолета.
Тут из Щасливкинда вдруг вылетело:
- Университета Люмумба?
Иракец отрицательно покрутил головой и ответил, погрозив кулаком:
- Менахем Бегин!
Щасливкинд, чувствуя полную неподчиненность тела разуму, презирая себя, отдавая полный отчет в низости совершаемого поступка, тоже, в знак согласия с дружественным иракским народом, погрозил кулаком тени великого премьер-министра.
Растроганный иракец прижал Щасливкинда к себе, и так, обнявшись, они добрались до самолета.
Летчик, уже находившийся в кабине, радостно протянул Щасливкинду руку, а "Какдиля" ловко насадил ему на спину легкое резиновое сооружение, охватившее не только спину, но и весь зад.
- Парашют! - не скрывая радости, сообщил он и указал на наличие красной кнопки на левом плече и синей кнопки на правом.
А потом мощно и дружелюбно подсадил Щасливкинда на крыло самолетика. Тому только и осталось, используя руку летчика, перенести ногу, и он плюхнулся на раздолбанное тысячами предыдущих задов сиденье позади летчика. И над ним тотчас захлопнулась стеклянная крыша.
"А ведь славные ребята, - думалось Щасливкинду. - Еще и еще раз убеждаюсь, что нет плохих народов, а есть омерзительные правители. Разве этим простодушным иракцам надо уничтожать Израиль? Да они бы могли плясать на свадьбе моей дочери! И разве виноваты они, что их страной правит до безумия тщеславный человек? Ах, создать бы международный научный центр по проверке кандидатов на руководящие посты в государстве! Сколько было бы решено проблем! Обязательно напишу рассказ на эту тему!"
"Какдиля", отойдя в сторону, приветливо махал рукой.
Самолет вдруг начал чихать, потом заревел с элементами визга, затрясся, запрыгал, побежал, чуть не ударяясь носом в потресканный, весь во впадинах бетон, и, наконец, Щасливкинд ощутил столь ненавистное ему чувство полета.
Это был еще тот полет! Самолетик то и дело проваливался вниз, захватывая с собой внутренности "разведчика", а затем гордым орлом взмывал вверх, безжалостно утрамбовывая недавно съеденную питу с замечательными салатами.
