Устойчивое развитие - Мршавко Штапич

– Ептыть… Да мы тут прям уже как «Норильский никель»! Свои люди везде.

– Какое предприятие – таков и масштаб. Нам нужна власть в поселке.

– Михаил Валерьевич, вы какой-то маленький беспокойный Муссолини… Даже в голосе какая-то опасность.

– Вы против или за?

– Да я давно за все, я уже ничему не удивляюсь. И какие кандидаты у нас есть?

Тут простор был невелик. Вечером я накрыл стол, охладил как следует водку, Рита, по моему заказу, принесла из «Красной Шапочки» закусок. Андрей Жара Сизов, пограничник, сел за стол.

– Миш, а че мы вдвоем?

– Разговор серьезный.

Выпил, выслушал.

– Но я, это, ничего такого не умею же.

– А Дозморов что умеет? Пиздеть и воровать.

– Так-то оно так. Да не выберут его.

– Нам надо, чтоб выбрали тебя. Должен кто-то заниматься поселком. Кто, если не ты? Воин, работяга, местный, в церковь ходишь, причащаешься.

Разлили еще, позвали пацанов, уже совсем по пьяной лавочке, для консультаций. Пришли все три погранца, держали совет, на котором Андрей отвечал невнятно, внимал аргументам за и против, но внимал не полно, к утру, скорее всего, ничего не помнил. Многажды повторенное, самое главное, впрочем, отложилось – он идет баллотироваться в главы поселка. К вечеру очухался и позвонил: «Братка, мне нужна предвыборная программа и эти, афиши».

* * *

Переговоры с потенциальными депутатами отняли три дня. Директор детского садика думал выдвигаться и был на нашей стороне; также еще три действующих депутата были адекватны, а один из них и вовсе работал на заводе.

На оставшихся участках я подобрал тех, кто хорошо себя зарекомендовал в работе с нами и годился в депутаты, то есть мыслил, мог работать с людьми и имел некоторый авторитет. Рочева согласилась, что идея неплохая, и она спуску дуракам не даст, но оставила за собой право нападок на завод, эта оговорка гарантировала ей самостоятельность; Качесов долго косил на меня, потом вывел: «Да в принципе че, маленько любопытно»; Галабурда, тренер, был готов стать депутатом на условиях финансирования его секции – покупка формы детям, поездки на турниры, ничего криминального; Глаша была согласна, потому что ее не спрашивали, она шла в приказном порядке; Бурматова, готовая командовать от рождения, не нуждалась в уговорах.

Проблему составили два участка – на одном просто не было ни единого знакомого мне человека, на втором, в бараках, жила только Колегова. К ней я долго не шел, все высчитывал, продумывал, сколько людей у нас изберутся из имеющихся и смогут ли они составить большинство.

Поэтесса схватилась за голову, когда я пришел.

– Когда-то такое должно было случиться… Если владеешь словом – владеешь сердцами, конечно, конечно… Пора отвечать за это, пора взять на себя крест, это служение.

Я смотрел на ее запыленную кухню, на грязный, в разводах, пол и думал, что лучше бы ее служение началось с уборки. Но что тут скажешь, когда тебе нужен депутат, подойдет и грязнуля поэт, да любой неряха пойдет, лишь бы шанс был. А Колегова шансы имела, она так долго талдычила всем, что она поэт, что все поверили, и в поселке считалось не зазорным, а даже нужным заказать ей стихи на свадьбу или юбилей.

На участке, где у нас вообще не подобралось никого, как раз баллотировался Кудымов. Политтехнолог из меня, конечно, такой же, как пярщик – сельский и дремучий, поэтому я просто нашел другого Кудымова, благо фамилия была в Кряжеве очень распространенной, заплатил ему десять тысяч рублей и благополучно включил его в число кандидатов.

Глаша стала ответственной за подачу документов и бегала, собирая какие-то бумажки. Как только все справки были приняты избирательной комиссией, на улицах поселка мы развесили агитационные плакаты; главный – сразу за всех, где наши кандидаты стояли за спиной у Андрея, а он был наряжен в новенькую пограничную форму. Получилось хорошо: у нас были люди от спорта, от культуры, от производства, от пенсионеров, все ведомые вперед ветераном. На фото не было действующих депутатов из числа наших, они были партийными.

Вполне логично, что меня вызвал на ковер наш областной депутат Кашенцев.

– Меня тут в партии попросили переговорить с вами. Вы, очевидно, затеяли какую-то войну с Дозморовым, но забыли, что у нас есть свои, партийные депутаты и свой кандидат на пост главы.

– Мы посмотрели ваш состав. Прямо скажу – слабо, и у Дозморова есть шансы.

– Вы понимаете, что мы не можем допустить такую ситуацию, когда совет депутатов будет беспартийным?

– Мы же не в политику лезем. Выберутся – вступят, если надо.

– Вы мне даете слово?

– Ну, может, один-два не пойдут. Остальным, опять же, прямо говоря, пофиг.

– Я передам ваши слова партийному руководству нашему и дам обратную связь.

Партийное руководство, получившее от нас три миллиона рублей не так давно, не возражало. Им просто хотелось прояснить ситуацию, так это было подано. Но на улицах Кряжева появились плакаты, содранные с наших, только на фоне флага, и все суровые, в пиджаках. И поверх коллективного портрета шла надпись: «Команда Кашенцева». При этом самого Кашенцева на снимке не было.

Поскольку в недалеком прошлом Кряжева агитацию как-то не было принято вести, мы решили сыграть именно на этом, на личном контакте с людьми. Все, кроме Качесова, отправились лично обходить свои участки. Это было не так сложно: для победы каждому, судя по прошлым выборам, надо было набрать от ста десяти до ста сорока голосов. По сути, они обходили соседей: четыре-пять пятиэтажек или четыре квартала частного сектора – таковы были участки. Мы напечатали много листовок, отрепетировали, как отвечать на самые подлые вопросы, и рекомендовали всем выстраивать диалог так, чтобы побольше говорить о будущем, о том, как должно жить Кряжево.

Дозморов, Кудымов и компания действовали расслабленно, не в пример нам.

Партийные ограничивались странной практикой встреч во дворах, ленились добиваться победы ногами.

Глаша во всю профсоюзную прыть принялась всех строить, страдал даже Качесов, которого она готова была клевать в темечко, чтоб он пошевелился. Косой не знал, куда деваться, и по своей бандитской привычке залег на дно, то есть натурально скрывался от Глаши, не показывался в своей «Красной Шапочке», предпочитал рыбачить или сидеть на даче. Глаша даже утверждала, что, когда она подъехала к его дому, чтобы в очередной раз попытаться понудить его к обходу соседей, Качесов был внутри, там горел свет, но как только Глаша позвонила, то свет выключился, а Качесов через заднюю дверь участка огородами ушел от Глаши. Глаша начала и меня