Устойчивое развитие - Мршавко Штапич
На нее можно было положиться – ясно, что такая комсомолка вынет душу из всех, и процесс у нее не просто под присмотром, а под неусыпным, даже избыточным, контролем. Поэтому с легкой душой я умотал в Испанию. Нас с Милой ждал рейс Москва – Пальма-де-Мальорка.
* * *
Этот год выдался велосипедным. Я убивал икры и бедра и стирал задницу на Куршской косе и на Ольхоне и с опаской относился к любой попытке Милы вновь устроить покатушки.
Но оказалось, что жители Балеарских островов тоже любят крутить педали – и обустроили длинную велодорожку, по которой можно доехать от городка Кан Пастилья, где мы остановились, до порта Пальмы.
На пляже Мила увидела лавку, где можно было арендовать велики, и без всякого сомнения направилась туда. Мила облюбовала тандем, и, пока я докуривал сигарету, обдумывая, как бы загубить эту идею, она уже вывела аппарат на дорогу. Я уступил ей место за рулем, и мы тяжело стартовали: оказалось, что тандем – штука медлительная и неповоротливая.
А вот дорога выгодно отличалась от байкальских горок: это было настоящее велошоссе, с отличным покрытием, без малейшего перепада высот. Крутить педали легко, и можно, если ты сидишь сзади, пялиться по сторонам, и я с удовольствием разглядывал тренировку яхтсменов в полукилометре от берега, думая, как им везет с ветром: он был ровный, не требовалось бесконечно травить или добивать оттяжку гика, каннингем, оттяжку галсового угла, перемещаться в кокпит и обратно; вывесил себе жопу за борт по ветру и терпи, но без неожиданностей, как у нас на водохранилищах Волжского бассейна или на Онеге, где ветер дует со всех сторон разом, и если ты пристроился под бакштаг, то уже через минуту он может стать бейдевиндом, а потом опять зайдет так, что будет уже полный фордевинд, и хорошо, если без внезапной перекидки. Еще я завидовал, какой же у них большой флот: «оптимистов» было десятка четыре, «лазеров» – штук тридцать, были какие-то двойки, неизвестные мне, но ясно, что парус у них – массовый вид спорта.
– Мил Мил, надо на воду выйти.
Так в этот день отменился просмотр центра города. Мы отыскали яхт-клуб и вступили в разговор с каким-то распорядителем, который сначала не понял, что я хочу «лазер», хочу покатать на нем жену, причем все это немедленно и я готов заплатить. Испанец с нескорым образом мысли потребовал от меня «лайсенс», лицензию.
– Ай хэд ноу плэн ту гоу сэйлинг, – и даже если б имел план, то международных парусных прав у меня нет, а российские – просрочены и утеряны лет пять как, но не буду же я говорить, что давно не бывал на воде, а в России никто про права и не спрашивает.
Мужик наклонил голову, недоверчиво посмотрел на меня и указал на невооруженный «лазер»: мачта стояла, но гик лежал отдельно, а руль находился в кокпите. Тестировать меня вздумал. На мое счастье, моя любимая яхта – самая простая по рангоуту и такелажу, там минимум проводок и настроек, «лазер» или «луч» – это лодка для всех, и забыть ее вооружение невозможно. «Финн», например, я бы вооружить не смог, потому что ходил на нем только пару раз – слишком легкий для него; «470» вооружал бы с трудом, вспоминая, как расположить брассы спинакера, куда девать рею, пришлось бы разбираться; какой-нибудь «снайп» я бы вообще не вспомнил; но «лазер»!.. Конечно, через пятнадцать минут я уже сталкивал его с тележки в воду на длинном и удобном слипе, мысленно вспоминая Сергея Комиссарова, лучшего лазериста страны, регаты с участием которого я пересматривал. Усадил Милу перед мачтой, спиной к носу, добрался и галфвиндом вышел в море.
Нет большего удовольствия, чем хождение под парусом на швертботе. Кайф – каждую минуту и в любую погоду: когда белая пелена лежит на воде и ты понимаешь, что сейчас придет шквал, с которым даже морской дьявол не справится; кайф – киляться и лезть на шверт, чтобы вставать раз за разом, бороться за то, чтобы идти дальше, пусть и дует так, что в бейдевинд ты уже не можешь до конца добраться; кайф – когда ветер гуляет, заходит и отходит, прочитать его заранее, подстроиться, угадать; кайф – на регате в штилевой гонке увидеть слабое темное пятнышко небольшого порыва – и использовать его, чуть ускориться или с раскачкой повернуть оверштаг, кайф – в момент старта оказаться прямо в створе, кайф – получать брызги в лицо и корпус, когда висишь в откренках, а лучше – на трапеции, кайф – быстро поставить спинакер, если ты на шкотах, выбрать весь фал в мгновение ока после обхождения знака, кайф – встать в левентик, лечь и смотреть на небо, чувствуя, как эта скорлупка качается, как бьется в борт небольшая волна… Кайф тут бесконечен, и даже когда в конце сентября ты искупался на последней гонке сезона, не имея гидрокостюма, потому что из небогатой семьи, и даже если ты промерз до костей и пришел последним, ты все равно на седьмом небе, и, когда переворачиваешь корпус и убираешь его на полку эллинга, ты думаешь только об одном – «скорей бы на воду», и сниться тебе это будет вечно, даже если ты тысячу лет как не был на воде.
Ты используешь только ветер, работаешь с ним и с яхтой, которую знаешь наизусть, перемещаешься по ней не глядя и точно. Никто и нигде не получает столько отчаянно полного чувства жизни, столько радости, сколько получают «парусники», которые сливаются со своими яхтами. Вот и тогда, на Пальме, я сел ближе к корме, чтобы не утопить нос, на котором сидела Мила, и спокойным галфвиндом, чтобы не залить родную водой, без всякой спешки, шел вдоль берега, и дошел бы прямо до Кан Пастильи, была бы моя воля.
– Я тебя таким счастливым со свадьбы не видела.
И самой ей было весело не от паруса и ветра, а оттого, что хорошо мне, и опять я понял, как я ее люблю, и опять задал себе вопрос: «Почему я с ней не все время, зачем мы вообще отдельно бываем, зачем не прилепимся раз и навсегда, ведь вот мы уже опять на велотандеме, мы – тандем, двойка, одна цепь, одна тяга, хоть первому седоку и тяжелей, первый работает на старте больше, но зато потом все зависит от второго, насколько он
