Устойчивое развитие - Мршавко Штапич
– Галина Владимировна, а почему Василий Владимирович, такой смелый защитник природы, не стал против завода выступать?
– Значит, посчитал, что вреда меньше, чем пользы.
* * *
Поначалу я составлял презентации о проделанной работе или о планах в свободной форме, с картинками и графиками. Но Матвей Лукич, известный любовью к табличкам, постепенно приучал меня к ним. Пару раз он тревожно вздыхал и спрашивал, отчего же я не подаю информацию в табличках. Я начал составлять таблички везде, где это возможно, но еще не ведал, что его любовь к табличкам поистине всеобъемлющая, демоническая даже. В табличку, по мнению Матвея Лукича, можно было впихнуть любой процесс, любой алгоритм, любой план; вероятно, он и жизнь бы смог уместить в табличку. Постепенно я пришел к тому, что даже задним числом умещал все сделанное в графы и строки.
Особенно меня веселили таблички по взаимодействию с гаишниками и главой администрации района, но венцом презентаций, шедевром стала таблица по выхохулям.
Составление табличек отнимало массу времени. Пока я корпел над ними, я чувствовал, как тупею ежеминутно, как никчемно расходую жизнь. И чем больше усердия я прикладывал к этому отупению, тем довольнее был Матвей Лукич.
Нацепив очки, Матвей Лукич пролистал очередную подшивку презентационных материалов, посмотрел на меня так, будто взял на мушку, и изрек:
– Вижу, Михаил Валерьевич, что нагрузка у вас стала меньше.
– Не могу на это жаловаться, Матвей Лукич.
– Тем не менее. Есть ряд задач, которые вам по плечу, – еще один оценивающий взгляд.
Так начиналась история получения международной сертификации на нашу продукцию.
У международных и больших российских компаний есть целые своды так называемых «закупочных правил», где указано, какую продукцию, с какими стандартами следует покупать. Попасть в число поставщиков условной сети отелей «Holiday Inn.» можно, только если у тебя стоят нужные логотипы на упаковке, а их ты получишь, если делаешь все экологично, прозрачно и контролируешь цепочки поставок своего сырья. Русский промышленник, производящий туалетную бумагу и бумажные полотенца, таким образом, обязан идти на поклон к организациям, главные офисы которых находятся где-нибудь в Нью-Йорке и Торонто, потому что они эти логотипы придумали и решают, кому ставить, а кому нет.
Проще всего получить на упаковку логотип Всемирного фонда охраны дикой природы. Чтобы год печатать на упаковке их логотип, панду, надо просто заплатить что-то около пары миллионов рублей. Платишь и становишься экологичным. То есть им вообще плевать, куда ты это будешь лепить, они это не контролируют, в детали не вникают, хоть на радиоактивных отходах печатай их панду – главное, заплати. Честное слово, они даже не узнали ничего про наш завод! Им плевать, им нужен гешефт. Заработанные средства они тратят на рекламу своей же организации, на всякие конференции и выступления, а порой еще и правительства или регионы им помогают с социальной, то есть бесплатной рекламой. И выходит так, что они отправляют какого-нибудь фотографа, бородатого бельгийца, на Камчатку, тот наснимает там вулканов и зверей, и потом все это творчество с их логотипами крутится на экранах посреди Москвы, проводятся выставки и так далее, и все это – за счет дотаций, то есть за счет налогов жителей. Профит! Предприятия платят, жители платят, кошельки дармоедов пухнут.
Следующая контора, с которой пришлось посложнее, – Лесной попечительский совет. Они проводят аудит, приезжают, проверяют, правда ли ты делаешь макулатурную бумагу из макулатуры, правда ли каждая кипа подписана, то есть на ней указано, откуда она взялась. Например, на кипе – листочек А4, на котором указано: «ИП Иванов, 300 кг».
И такая же штука с целлюлозой: завод должен показать, что он действительно покупает целлюлозу у «хороших» ЦБК. «Хорошие» целлюлозно-бумажные комбинаты – это те, кто не вырубает нещадно реликтовые, старые леса.
Как известно, у нас есть заповедники, национальные парки и заказники – там рубить лес нельзя. Но множество древних, даже девственных порой лесов не отнесено к заповедникам, и их можно арендовать и вырубать. Государству дела нет до этих лесов, они для него обычные. Поскольку государству плевать, тут же объявляются эти канадцы, Лесной попечительский совет, и говорят: а продавать лес из этих лесов вы, товарищи промышленники, лесозаготовители и бумажники, не будете. Русским – на русской земле – это говорят. И товарищи добровольно отказываются рубить арендованный ими лес, чтобы продавать свою бумагу или доски всяким межгалактически богатым компаниям – «Макдоналдсу», «Кока-Коле», «Мерседесу» и прочим, у кого есть в России бизнес. То есть пока ты не заплатишь канадцам, ты не можешь торговать своим, по закону честно вырубленным лесом, с крупнейшими покупателями, тебя просто лишают места на рынке. Вроде бы затея неплохая, кажется, что принуждают лесорубов не трогать самые ценные участки, сохранять биоразнообразие, экосистемы, пчелкам ульи, мишкам мед. Но на деле выходит иначе: лесники рисуют на картах места, которые они не тронут, чаще из других соображений – они добровольно отказываются рубить там, где и так не думали в ближайшие годы работать: туда или дорог нет, или пока нет резона в эту глухомань залезать. А бывает еще и такое, что межгалактически богатые компании, даже в случае нарушений, все равно покупают – но втихаря, со скидками, – тот лес, который якобы никто не рубит. Иногда их ловят, так ловили мебельщиков из Швеции, и они заплатили штраф в Швеции. За русский лес заплатили штраф в Швеции!
Все это черт его знает зачем нам нужно, отчего у нас вообще допускается, и человеку, имеющему представления о формальной логике, должно показаться, что все это – Всемирный фонд природы или Лесной попечительский совет – не нужно вовсе. Тут или государство должно сказать: этот лес не трогать и не рубить, либо его можно рубить, и тогда какого лешего какие-то канадцы
