После завтрака - Дефне Суман
У меня отлегло от сердца. Я провел рукой по позвоночнику Нур. Какая она худенькая. Моя прекрасная, изящная возлюбленная. Годы только прибавили ей красоты. Я поцеловал ее в висок. Нур была вся потная. Меня переполняла гордость. Это я заставил ее вспотеть. От ее отстраненности не осталось и следа. Ее руки оплетали мою шею. Балконная дверь осталась открытой, и Нур утыкалась головой мне в плечо, чтобы ее стоны и крики, которые она не могла сдержать, не было слышно на улице. По ее вискам, шее, крестцу лился пот. Теперь, проводя рукой по ее телу, я ощущал, как этот пот увлажнил и смягчил кожу. Мне вспомнилась наша первая ночь вместе. Это было в нашей необитаемой бухте, в маленькой палатке. Ночь была безлунной, в темноте я не видел ее тела. Было слышно, как накатывают на песчаный берег волны. Я не понимал, что делать, как ласкать Нур. Она направляла меня своими руками, но потом перестала. Я стыдился своей неумелости, своей торопливости и неопытности. Но Нур не сбежала от меня. А следующей ночью пришла ко мне снова. И следующей тоже. Она проводила в моей маленькой палатке каждую ночь вплоть до того дня, когда разразилась буря и нам пришлось, второпях собрав пожитки, убегать в деревню на склоне горы.
– О чем ты думаешь?
– Так, ни о чем.
– У тебя дыхание изменилось. Ты точно о чем-то подумал.
Нур закинула свою ногу на мою, погладила меня по щеке.
– О той буре.
– Хм.
– Поняла о какой?
– Конечно.
– И какой же?
Нур освободилась из моих объятий и встала с постели. В темноте ее кожа отливала перламутром. Завернувшись в клетчатый плед, лежавший в ногах, вышла на балкон. Я смотрел сквозь тюль, как она берет со столика бутылки и бокалы. Когда она ушла, я все оставил на балконе и собирался завалиться спать, даже не почистив зубы. Но потом она вернулась. Вернулась ко мне! Я лежал и улыбался в темноте.
Нур вернулась в комнату, села на краешек кровати (плед упал к ее ногам, и она не стала его подбирать), наполнила бокалы и один протянула мне. Я приподнялся на локте и взял его. Нур опустила голову. Вид у нее был печальный. Я еще раз попытался навести ее на наши общие воспоминания.
– Мне понравилась эта буря. Такая вдруг поднялась суматоха, так все переполошились… В один миг изменились приоритеты. Мы спали у меня в палатке. Светало, но солнце еще не поднялось над горизонтом. Воздух был какого-то странного пепельного оттенка. Даже море потеряло свой бирюзовый цвет, к которому мы так привыкли. Мне казалось, что в мире не может быть ничего лучше, чем убежище в теплом и сухом месте, особенно когда есть чем перекусить. Как слаб человек по сравнению со стихией!
Нур не ответила. Я попытался притянуть ее к себе рукой, но она не поддалась, осталась сидеть на краешке кровати. Мне хотелось верить, что она тоже вспоминает то утро. И не просто хотелось – я так мучительно в этом нуждался! Я вдруг заметил, что больше не чувствую себя победителем. И хватался за воспоминания, как утопающий за соломинку.
Перед самой бурей, в утренних сумерках молния моей палатки внезапно расстегнулась и внутрь просунулась лохматая голова Онура, который явно не думал о том, прилично он себя ведет или нет. Я попытался прикрыть голую спину Нур краем своего спального мешка – как будто Онур не видел каждое утро, как она выскакивает из моей платки в крошечном вязаном бикини и бежит к морю. Впрочем, голая спина купающейся девушки – одно дело, а нагота после любовных утех – совсем другое. Спина одна и та же, но мысли она вызывает разные.
– Бурак, сын мой, вставай быстрее! Вот-вот грянет буря. Видишь, какой мрак вокруг? Вставай, Нур. И других девушек разбуди. Собирайте скорее палатки. Мы уходим в деревню. Пошевеливайтесь! Да проснись же ты, Бурак, пока ветер не унес палатку в море вместе с вами!
Потом началась суматоха. Нур вскочила и побежала к большой палатке, где спали другие четыре девушки. Волны рассвирепели; тихая долина, столько дней дарившая нам ласковый покой, внезапно обезумела. Ветер раскачивал оливы, в воздухе кружились листья, пыль, песок. Собрать платку в одиночку было невозможно. Вместе с Онуром мы вытащили колышки и прижали к земле раздувшийся, как воздушный шар, облепленный песком брезент, и я кое-как его свернул. Из-за рева ветра мы не слышали друг друга. Нур и ее подружки отвязали свою большую палатку и все впятером, стоя на коленях, пытались свернуть ее в рулон. Мы успели так основательно обжить пляж, бывший до нашего прибытия совершенно пустым, что, убегая вверх по тропинке, ведущей в деревню, вынуждены были оставить там вино, помидоры, кофе, соль и консервы, которые студентки Босфорского университета с ловкостью опытных домохозяек рассовали по нишам в скалах. Нур поспешно собрала горелку и металлическую посуду. Тучи нависали все ниже. Темнело. Море ярилось. Теперь оно было похоже на рассвирепевшего серого хищника с хлещущей изо рта пеной. Вот первая волна достала до того места, где полчаса назад мы с Нур спали в палатке. А затем с неба нам на головы посыпались огромные, с виноградину размером, дождевые капли.
– Бросайте всё здесь! Завтра спустимся и заберем. Рюкзаки на спину, выходим!
Выстроившись в колонну, мы начали подъем по крутому склону. Впереди шел Онур, я замыкал, между нами – девочки. Перед моими глазами маячил огромный рюкзак Нур. Не знаю уж, когда она успела упаковать свою палатку. На ней был длинный, до колен, синий дождевик-пончо. Плащи были у всех девушек. Мы же с Онуром, отправляясь на приключения, забыли не только соль, кофе и ложки с вилками, но и дождевики, и теперь, карабкаясь по тропинке, с одной стороны которой были отвесные скалы, а с другой – пропасть, дрожали от холода под
