Пророки - Роберт Джонс-младший
— Ты мне никогда не рассказывал о своем путешествии. И об Англии. О моих тете и дяде, к примеру, — негромко заметил Пол.
Джеймс втянул носом воздух и выдохнул через рот.
— Я мало что помню об отце и матери. Вот у тебя в доме висит портрет тети Элизабет, он помогает немного освежить память. — Джеймс, убаюканный ровным шагом лошади, смотрел прямо перед собой. — А об Англии да о корабле и рассказать-то особо нечего. Помню только: очень уж было грязно.
Пол окинул его взглядом и кивнул.
— Я так и думал, — сказал он. — Я так и думал.
Впереди показались ворота «Элизабет». Не слезая с лошадей, они подняли светильники, как бы желая друг другу спокойной ночи. А затем Пол повернул в одну сторону, а Джеймс — в другую. Возле дома Пол спешился и привязал лошадь. Отводить ее в хлев и передавать Исайе с Самуэлем не хотелось. Он слишком устал, да и виски ударило в голову. Пол вошел в дом, поднялся на второй этаж и лег в постель. Очень тянуло к Рут, но снимать сапоги, тащиться в спальню жены, будить ее светом лампы, а в процессе думать, способна ли она еще подарить Тимоти сестру, было неохота. Конечно, у Тимоти уже и так были сестры, но он думал о такой девочке, которую они с Рут могли бы воспитать. Совершенно белокожей, дочери любви, а не экономии.
Пол закрыл глаза. Хорошо было бы уснуть на этой сладкой мысли. Он улыбнулся, в уголке рта собралась слюна, воздух вырвался из ноздрей. И темнота — живая, о чем Пол и не подозревал, — вошла в комнату и поглотила все вокруг, даже свет лампы.
Когда Пол, закашлявшись, проснулся, в окно лезли золотые лучи. Накануне он забыл задернуть шторы. В голове громче всех других звучала мысль: «Дай Господу славу его!» Что ж, ладно. Он растолкует Амосу Его учение. Пол отер лицо тыльной стороной ладони, сел в постели, спустил ноги и обернулся к окну. В глаза ударил солнечный свет. Пол зажмурился, в висках застучало. И все же он улыбнулся и подумал: «А ведь Джеймс не совсем прав». Может, ответа на дне стакана и не найдешь. Однако от сладкой амброзии он сам всплывает в голове.
Пол начал учить Амоса, и в первые месяцы ему казалось, что он прав был, предоставив тому возможность доказать, что черномазые не просто животные. Амос стал произносить проповеди на поляне, и Пол вынужден был признать, что даже у его собственного пастора это не получалось так напевно и ритмично. Однако Амос лишь повторял то, чему его обучил Пол. Был ли в его проповедях хоть намек на оригинальную мысль?
Однажды Амос явился к нему в слезах. Это случилось вскоре после того, как Эсси наконец произвела на свет ребенка, доказав, что Пол был прав. Амос рассказал ему о раскаленных добела, кружащих голову снах. И Пол мгновенно понял, что ночами Амоса посещает Святой Дух. Отчего же Бог решил возложить свою тонкую чуткую длань на чело черномазого — и всего через несколько месяцев после того, как тот о нем узнал? В то время как сам Пол, сколь бы усердно ни возносил он молитвы, распластавшись на полу, сколь внимательно ни изучал притчи, псалмы и Екклесиаст, ни разу не ощутил его прикосновения: ни к плечу, где навсегда оставила след отцовская ладонь, ни ко лбу. Однако делать было нечего, и он понимающе кивнул. Ставить под сомнение Божий промысел не годится, ибо Он велик и мудр, что известно всем, кто знает Его. И для всякого, кто впустит в себя это знание, заготовлен венец.
В тот день он сдался. И признал, что у черномазых есть душа. Но тут возникли новые трудности. Раз у рабов есть душа, раз они не просто скоты, которыми ему и другим самой природой положено повелевать, можно ли тогда наказывать их, и временами довольно сурово? Не грех ли, что он заставляет их трудиться на хлопковом поле ради своего благосостояния? Он снова обратился к Слову Божию, и Писание его успокоило. Господь ясно сказал: Кесарю — Кесарево. Рабам же велено подчиняться, а за свое послушание они однажды окажутся на небесном хлопковом поле. Облака тому доказательство.
Не так-то просто добывать вещи из бездны. У земли есть собственные планы. И у черномазых тоже. Они вообразили себя свободными, и подчинить их можно, только установив жесткий контроль, лишив их воли.
Черномазые сливались в одну сплошную массу, и только Исайя с Самуэлем выделялись из нее отлично развитой мускулатурой, чего Пол и добивался, отправив их работать в хлев. Они вполне способны были таскать тюки сена, для чего, как и для сбора хлопка, требовалась сильная спина. К тому же негритята ведь были не совсем детьми, а скорее потенциальными черномазыми.
План Пола был таков: он размножит их, пустив в дело их семя. Скрестит с подходящими девками, а в итоге получит славных рабов, годных и для полевых работ, и для возни со скотиной, и для случки. Полезные черномазые.
Но однажды утром этот план рассыпался на кусочки у Пола на глазах. Произошло это в том углу библиотеки, куда не проникало солнце, — здесь он хранил самые ценные книги, не опасаясь, что они выгорят. Да, прекрасный план Пола обратился в прах, когда Амос процитировал ему главу о разрушении Содома и заявил, что именно в него превратился хлев.
— Кровь их на них. Кровь их на них, — шептал Амос, весь дрожа, опустив голову и молитвенно сложив руки.
Между черномазыми никогда не было единства. Они всегда готовы выдать друг друга в надежде спастись от наказания. Иначе как бы удалось поработить их, перевезти через океан и заставить трудиться — рубить сахарный тростник, добывать индиго, выращивать табак и хлопок? В отличие от белых они всегда предавали друг друга при первой возможности.
Нет, минутку. Неверно.
Европейцы тоже порой с мечом в руках шли брат на брата. Однако они давно выучились забывать внутренние раздоры ради общего блага. А черномазые так не умели. И белые по всему свету облегченно вздыхали.
— Неужели я обучил тебя Слову Божию, чтобы ты рассказывал мне такое?
Амос стоял на коленях перед сидящим за столом Полом.
— Столько времени потратил, — продолжал Пол, — а ты забыл, что твоя задача приносить мне добрые вести?
Амос только молчал и трясся, как в лихорадке. С видом человека, который узнал кое-что и пытается предостеречь народ, а глупцы только смеются и не желают слушать. И
