Дар - Элеонора Бостан
На лавочке возле одной из стен под большой иконой какого-то святого – Антон не знал, кто это, но вид мужчины казался ему грозным – сидела старушка во всем черном и с черным платком на голове. Не дожидаясь ответа, она встала и указала им на крошечное помещение пред основным залом, если конечно его можно было так назвать.
– Там продаются свечи, если вам надо. И есть платки для девушек, бесплатно.
Все трое были весьма далеки от религии, поэтому смутились.
– Спасибо, мы просто зашли, – подала голос Рита, – нам ничего не нужно, только несколько минут.
– И один вопрос, – вставила Аннета.
Старушка оглядела их критическим взглядом, а потом двинулась к стойке со свечами и начала выбирать те, что почти догорели.
– Неверующие? – спросила она, не поворачивая головы и не отрываясь от своего занятия, – иначе вы бы знали, что женщины должны покрывать голову, входя в храм, и всем перекреститься следует. Эх, молодежь сейчас верит только в деньги.
Аннета тут же воинственно подняла голову, готовая защищаться, но старушка и не думала нападать.
– Но это Дом Господень, и он открыт для всех. – Сказала она и на этот раз повернулась к ним и улыбнулась. Слегка, но улыбка была теплой и искренней. – Знаете, как моя бабка говорила? «Ты можешь не верить в Бога, но Он верит в тебя». Подумайте об этом, раз уж вы сюда пришли.
В последнее время я много о чем думаю, хотел сказать Антон, и о Боге в том числе. И почему-то мне Он вовсе не кажется добрым малым, открывающим свои двери для всех. Мне Он кажется равнодушным наблюдателем, эдаким ученным, бросающим щенка в воду и наблюдающим, как он себя поведет, через сколько часов у него не останется сил бороться и он утонет. И даже тогда Он не оставит в покое мертвое тело, нет, Он так же без эмоций вскроет его, чтобы узнать сколько именно воды в легких, и что вообще происходит с органами, когда легкие заполняет вода. Вот что он мог бы сказать этой старушке, но только вряд ли ее интересовала такая картина мира. За свою недолгую жизнь Антон усвоил одно простое правило: люди как планеты, каждый вращается на своей орбите, ты можешь посылать другой планете свои лучи, можешь принимать чужие, но никогда нельзя сходить со своей орбиты или пытаться сбить чужую – это всегда катастрофа.
Вместо этого он сказал:
– Мы просто хотели спросить, где здесь приют для бездомных. Может, вы знаете?
Старушка снова удивленно повернулась к ним, на этот раз оглядывая каждого еще внимательнее и подозрительнее. На нищих мы не похожи, подумал Антон, что тогда придет ей в голову? Благотворительная организация? На них мы тоже не тянем, подумал он, я, например, сам очень нуждаюсь в помощи, только вот ни один фонд мне не поможет.
– Да, здесь он, совсем рядом. – Ее глаза так и бегали по трем путникам, ощупывая их с головы до ног. – Его нечасто ищут хорошо одетые молодые люди, зачем вам туда?
Вечное чертово людское любопытство, с неожиданным раздражением подумал Антон, шагу не седлай, чтобы кому-нибудь не отчитаться. Как будто мы сокровище ищем или путь в Шамбалу, а не занюханную ночлежку для бомжей. Аннета рядом с ним тут же приняла воинственную позу, глаза сузились, Антон это заметил, поэтому поспешил.
– Мы ищем одного человека, – врать он не хотел, люди не любят, когда им врут, а правду – вообще ненавидят. Еще одно выученное правило жизни гласило: полуправда – это золото, универсальная валюта, которую всегда легко сбыть, она никогда не обесценивается и ей всегда все рады. Поэтому он решил заплатить старушке вечной монетой – сплавом истины и лжи. – Это семейное дело, и у нас есть основания думать, что он может быть там.
Несколько секунд она переваривала его слова, не сводя своих ощупывающих глаз, а потом отвернулась обратно к своим свечкам. Антон счел это маленькой победой.
– Сейчас выйдите, обойдете часовню, и прямо за ней начнется улица. Вот по ней вам и надо пойти, там сразу и увидите его. Широкие ворота и домик, вроде КПП, а на нём – табличка «Северная Гавань». Так они назвали это место.
– Спасибо, – сказал Антон и повернулся, чтобы выйти, адреналин опять заиграл в крови, они были уже почти у цели.
Девушки последовали за ним, но их остановил голос старушки:
– Я помолюсь, чтобы вы нашли вашего родственника, – сказала она, – негоже людям так жить, пусть хоть на одного несчастного станет меньше.
– Спасибо, – ответил Антон, и вышел, думая, что это точно не повредит. Думая, что на сдачу он получил ту же монету – возможно, скоро на одного несчастного и станет меньше, вот только в рядах счастливых пополнения не будет.
Старушка описала все до мелочей точно, прямо за церковью начиналась узкая улочка, по обеим сторонам росли молодые деревца, кем-то заботливо покрашенные от паразитов. Пройдя всего несколько домов, они увидели первый щит с надписью «Северная Гавань -> 20м», простой кусок металла, прикрепленный к фонарному столбу, но сердце Антона подпрыгнуло и едва не выскочило из груди. Он здесь, подумал он, я чувствую, старый бродяга здесь, совсем недалеко. И на этот раз все получится, на этот раз я не сдамся, не уйду, пока не вытрясу из него правду или не верну ему эту гребаную монету. Новый прилив сил погнал его вперед, заглушая боль в колене, заглушая одышку и слабость, он видел свет в конце очень длинного и очень темного тоннеля, и теперь ему оставался последний бросок. Финишная прямая, сказал себе Антон, так что – без тормозов.
– Кажется, это там, – вибрирующим от возбуждения голосом сказала Рита, указывая вперед, – видите, там кто-то сидит?
Возможно, это он, подумал Антон, видя мешковатую фигуру, сидящую на ступеньках. Никто не озвучил эту мысль, но у всех в головах было именно это: возможно, это он. И хотя Антон понимал, что так бывает только в плохих фильмах, но человеческая природа требует веры в глупости, даже самые невероятные.
– Главное, не спугнуть сукина сына, – сквозь зубы прорычала Аннета, – давай-ка мы пойдем вперед, а ты спрячешься за нами, и если он там, мы задержим его.
Антон не стал спорить, идея и впрямь была удачной, меньше всего ему хотелось начинать все сначала, а ведь в следующий раз могло и не повезти. «Жизнь прекрасна тем, – вспомнил он очередную мудрость, выловленную из глобально сети, – что на всё в ней лишь один шанс». Он и тогда не понял, какая в этом может быть прелесть, а теперь и вовсе подумал, что ничего глупее не слышал.
