Жизнь гейши. Мемуары самой известной гейши в мире - Минеко Ивасаки
Я по-прежнему мечтала построить новое здание на месте окия, хотя и понимала, что мне потребуется время, чтобы убедить маму Масако. Ждать я не хотела, поэтому просто нашла здание под аренду и инвесторов, готовых вложить деньги в клуб.
Новый клуб открылся в июне 1977 года. Я назвала его «Алтей». У меня был партнер, который управлял делами, но каждый день перед работой я заходила, чтобы проверить, все ли в порядке. После завершения последнего одзасики я снова отправлялась в клуб и оставалась там до самого закрытия.
36
В СЛЕДУЮЩИЕ ТРИ ГОДА я понемногу двигалась к тому, чтобы отойти от дел. Ночной клуб оказался только временной мерой. Моей настоящей мечтой был собственный бизнес в сфере красоты. Я хотела открыть косметологическую клинику и разработала для этого целую стратегию.
Во-первых, мне нужно было место. Требовалось уговорить маму Масако разрешить мне построить здание. Я прикинула, что в нем должно быть пять этажей. На первом я сделаю ночной клуб, на втором – клинику и парикмахерскую, а верхние этажи разделю: часть станет жилой зоной для нас, а другая часть пойдет под сдачу. По моим расчетам, доходов от всего этого будет достаточно, чтобы обеспечить семью.
Кроме того, я собиралась позаботиться о будущем всех гэйко и персонала, работающих на окия. Я сосватаю тех женщин, которые захотят выйти замуж, а другим помогу найти работу или открыть свой бизнес.
После всего этого я смогу наконец решить, как и когда уйти в отставку. Пресса называла меня самой успешной гэйко за сто лет. Я хотела получить максимум выгоды из этого обстоятельства – ради благих целей.
Я понимала, что мой уход из бизнеса станет огромным ударом для всей системы, и надеялась, что его последствия раскроют консервативному руководству глаза на необходимость перемен. Я хотела заставить начальство признать, что в старомодной организации Гион-кобу кроется угроза и наш карюкай прекратит свое существование, если его вовремя не реформировать.
Гибель Гион-кобу казалась мне неизбежной. Система сама душила те ценности, которые намеревалась оберегать. Число окия и отяя в Гион-кобу шло на убыль. Их владельцы заботились лишь о сиюминутной выгоде, им всем не хватало дальновидности.
Я не могла сидеть сложа руки. Подумала, что, возможно, еще успею что-то изменить. И приняла радикальное решение: отойти от дел раньше, чем мне исполнится тридцать. Но для этого необходимо было найти дополнительные источники дохода.
Так сложилось, что примерно в это время мне позвонил Кэйдзо Садзи, президент компании по производству спиртных напитков «Сантори».
– Минэко, мы собираемся снимать рекламу виски «Сантори Олд», и я подумал: может, ты поставишь пластику майко? Если ты свободна, давай встретимся в ресторане «Кёямото» завтра в четыре?
Господин Садзи был замечательным клиентом, и я с удовольствием согласилась.
Когда я приехала, две майко уже готовились к съемке. Ресторан был обставлен в традиционном стиле. На низком столике у окна стояли бутылка виски «Сантори Олд», ведерко со льдом, бутылка минеральной воды, старомодный бокал и высокий стакан. Рядом лежала соломинка для коктейлей. Я, шаг за шагом, показала девушкам, как смешивать коктейль, и они повторили каждое мое движение.
Режиссер предложил мне сняться для пробы – пройти по длинному коридору ресторана. Специально для съемки я шла медленным шагом. На мне было нежно-голубое кимоно для начала лета из шелкового крепа с белыми цаплями и пятицветный оби с рельефным золотым узором. Садилось солнце, и пагода Ясака на горизонте вся светилась. Мы сняли эту сцену несколько раз, а потом меня попросили открыть фусуму в приватный зал. Рекламщики точно выбрали время: звучный гонг храма Тион-ин раздался как раз в тот момент, когда я отодвигала дверь.
Я села у стола и начала готовить коктейль. Импровизируя, наполовину в шутку, я спросила у одного из актеров:
– Сделать вам покрепче?
Когда проба была окончена, я попрощалась и ушла.
Несколько дней спустя я одевалась на работу в своей комнате. Телевизор был включен. Вдруг раздался звук гонга, и чей-то знакомый голос произнес: «Сделать вам покрепче?» «Где-то я это уже слышала», – подумала я, но решила не заострять внимания.
Позже я пришла на одзасики, и один из моих клиентов сказал:
– Я вижу, вы изменили свое мнение.
– Насчет чего?
– Насчет съемок в рекламе.
– Нет, ничего подобного. Хотя господин Садзи попросил меня дать рекомендации моделям в его рекламе. Было забавно.
– По-моему, вас здорово надули.
Так значит, из телевизора и вправду прозвучал мой голос?
«Ах ты, старый черт, – усмехнулась я про себя. – Так меня провел! А я ведь еще подумала: странно, что он потрудился лично приехать на съемки»…
Однако, по сути, все это мне ничего не стоило. Если честно, я ничего не имела против. Фразочка «Сделать вам покрепче?» вмиг стала звучать отовсюду. И вся эта ситуация неожиданно меня раскрепостила. Я решила, что мои съемки в рекламе никому не повредят, и стала появляться на фотографиях, в телевизионных роликах, журналах и ток-шоу. Я была рада дополнительному доходу и при малейшей возможности пользовалась СМИ для того, чтобы высказывать свои мысли о системе гэйко.
Теперь к моему и без того плотному графику добавились еще съемки для рекламы, и так я крутилась, словно белка в колесе, до 18 марта 1980 года, когда умерла матушка Сакагути. Ее смерть стала определяющим моментом: казалось, будто самое яркое светило Гион-кобу померкло. К сожалению, она была последним магистром своего вида музыкального искусства. С нею умерло и оно.
После кончины матушки Сакагути я впала в полное уныние. Исчезла всякая надежда сохранить прежний образ жизни: мое тело и так уже работало на пределе, а теперь и душевные силы оказались на нуле.
Матушка Сакагути оставила мне в наследство восхитительную застежку для оби из халцедона и оникса. Стоило мне бросить на нее взгляд, как я чувствовала не только скорбь, но и одиночество, как будто мой самый стойкий союзник ушел и оставил меня одну. Четыре месяца спустя, 23 июля, я попросила своего одевальщика Суэхироя сопроводить меня во время официального визита к иэмото. Когда мы вошли в студию, иэмото была на сцене одна. Она закончила свой танец, подошла и села напротив нас. Я аккуратно положила веер перед собой.
– Я решила оставить работу гэйко 25 июля, – объявила я.
Старшая Наставница заплакала.
– Минэ-тян, я вырастила тебя как родную дочь. Я была с тобой и
