Горькая истина - Шанора Уильямс
– Я тебе не доверяю! – кричит Бринн. – Что за тип сюда приходил? Что он с нами сделал?
Она имеет в виду Рикардо. Тот не хотел, чтобы женщины увидели и запомнили его лицо, поэтому надел лыжную маску. Так мы с ним договаривались. Бринн ужасно разозлилась и принялась вопить, что я обманщица и интриганка, такая же как Доминик, по этому Рикардо усыпил ее первой. Затем он проделал то же самое с Шавонн. Ее рот все еще был заклеен скотчем, и кричать она не могла.
«Все будет хорошо!» – громко пообещала я женщинам, прежде чем Рикардо выполнил свою работу.
Но сейчас вижу по их глазам, что ничего хорошего они в моем поступке не видят.
– Клянусь, он не причинил вам вреда! – уверяю я. – Этот человек всего лишь следовал моему плану. Я решила действовать самостоятельно, чтобы не возникло никаких осложнений. Полиция уже едет, Доминик в западне. Как только копы войдут в коттедж и увидят эту жуткую сцену, его упрячут за решетку.
Бринн затихает:
– А ты… ты записала его признание?
– Да.
– Про Джона Болтона он тоже сказал?
– Да, – киваю я.
На глаза Бринн наворачиваются слезы, но она сдерживается и переводит взгляд на Шавонн. Та с растерянным видом смотрит на подругу в ответ. Похоже, Шавонн готова поднять белый флаг и поскорее оказаться в том уголке земли, который называет своим домом.
– Я должна его увидеть, Джолин, – настаивает Бринн.
Бросаю взгляд на Сэма, тот переминается с ноги на ногу.
– Бринн, ты связана. Как я объясню полиции, почему… – начинает он.
– Если одна из нас будет на свободе, они подумают, что до приезда Сэма Доминик не успел осуществить свой план.
Бринн умоляюще смотрит на меня, и я вздыхаю. Если я развяжу ее, труды Рикардо пойдут насмарку. Согласно нашему замыслу, для убедительности обе женщины должны быть привязаны к стульям. Но тут мне приходит в голову: когда все слишком гладко, это тоже подозрительно.
– Пожалуйста, Джолин, – упрашивает Бринн.
Со вздохом поворачиваюсь к Сэму:
– Принеси что-нибудь, чтобы разрезать трос.
Сэм быстро отыскивает старый ржавый нож и начинает резать эластичный трос, которым Бринн привязана к стулу. Освободившись, она тут же встает и спешит прочь из комнаты. Следую за ней, а Сэм остается в комнате с Шавонн.
Доминик снова лежит на полу. Когда Бринн приближается, он едва заметно приподнимает голову. Попытка слабая, но это ему удается. Бринн подходит к нему сзади и, поднатужившись, поднимает его вместе со стулом. Прижимаю ладонь к губам. Грудь Бринн бурно вздымается, когда она смотрит на человека, сломавшего ей жизнь.
Проходят секунды, а она лишь молча взирает на Доминика. Беспокойно топчусь на месте и поглядываю в окно: полиция вот-вот будет на месте.
– Бринн?.. – бормочет Доминик, и его глаза открываются шире.
В комнате темно, но я вижу, как на ее глаза наворачиваются слезы. И вдруг по дому разносится пронзительный вопль. Бринн с размаху бьет Доминика кулаком в лицо. Он вскрикивает.
– Это тебе за Шавонн! – орет она и лупит его опять, настолько сильно, что кровь у него из носа льется с новой силой. – А это за то, что ты чуть меня не убил, подлый, тупой мерзавец! – продолжает кричать Бринн. – Я бы тебя на месте прикончила! Мне терять нечего, ты все у меня отнял!
Доминик хнычет, кровь капает на его рубашку, пачкает трос, которым он примотан к стулу. Бринн делает шаг к нему, почти вплотную, и Доминик вздрагивает, но она больше не пытается его ударить. Вместо этого Бринн наклоняется, приблизив губы к его уху.
Под доносящийся издали вой сирен она произносит:
– Надеюсь, ты сгниешь в тюрьме, Дом. А когда подохнешь, дьявол ухватит тебя когтями за горло и сунет мордой прямиком в адское пламя. Пусть он сожжет твою душу дотла, когда поймет, что ты даже ада недостоин.
Бринн отступает на шаг, и я подхожу к ней.
– Хватит, пошли, – шепчу я. – Ты должна вернуться в спальню.
Будто очнувшись, она кивает и поворачивается ко мне. Обратно она идет по доброй воле, и все же я на всякий случай следую за ней.
Сев на пол в углу, Бринн объявляет:
– Свернусь здесь калачиком и сделаю вид, что я без сознания.
– Хорошо, – шепчу я, направляясь к двери, и вдруг она окликает меня:
– Джолин…
Замираю и оглядываюсь:
– Да?
– Скажи честно, зачем ты мне помогла?
Разворачиваюсь к ней всем корпусом, хотя вой сирен раздается все громче. Полиция приедет с минуты на минуту.
– Пойду развяжу Доминика, – тихо произносит Сэм.
Когда он выходит, набираю полную грудь воздуха и резко выдыхаю. Бросаю взгляд на дрожащую, заплаканную Шавонн, затем смотрю в глаза Бринн.
– Потому что в тебе я узнаю себя. Передо мной девушка, которая раньше любила жизнь, но та ее изрядно потрепала, и теперь этой девушке трудно снова встать на ноги. – В горле у меня пересыхает, и я сглатываю, а Бринн вытирает слезы тыльной стороной ладони. – Мы обе плывем против течения. Нас то накроет волна, то укусит акула, но мы не сдаемся, потому что знаем: где-то нас ждет тихая гавань. Мы плывем дальше, мечтая найти место, где сможем жить спокойно. Вот тебе и вся причина, Бринн. Я тебя понимаю.
Бринн всхлипывает, а Шавонн опускает голову. Слеза катится у нее по щеке.
– Дальше будем придерживаться плана. Дадим те же показания, что и собирались, ладно? – говорю я. – В этом смысле ничего не изменилось.
Бринн ложится на бок, поджав колени к груди, а Шавонн кивает, и я выхожу из комнаты. На кухне меня ждет Сэм.
66
ДЖОЛИН
Звук сирен все ближе. Полиция совсем рядом.
– Все готово? – спрашиваю я Сэмюэла.
– Да.
Обернув руку полой рубашки, он берет пистолет Доминика, вытирает его и опускает на пол поближе к гостиной.
Гляжу на Доминика. Он лежит на полу в окровавленной одежде. Лицо уже опухает, кровь сочится из носа и стекает по щекам. На секунду чувствую себя предательницей. Разве жена не обязана защищать мужа? Любить его и в горе, и в радости? Быть рядом в здравии и в болезни? Потому что я точно знаю: Доминик болен. Никаких психиатрических диагнозов у моего мужа нет, но с ним определенно что-то не в порядке. Несмотря на агрессию, нарциссизм, постоянную ложь, он искренне считает себя рыцарем без страха и упрека. Нет, нормальный человек на такое не способен.
И тут понимаю, что это обстоятельство может сыграть против нас. Защитник Доминика будет говорить о его
