Последний дар - Абдулразак Гурна
На следующее утро в семь десять они уже выехали поездом до Ливерпуль-стрит, откуда через весь Лондон добрались до вокзала Паддингтон и сели на поезд до Эксетера. В Эксетер прибыли немного за полдень, проехав Англию с востока на запад. За время их короткого путешествия Мариам говорила мало — по большей части смотрела в окно или с ясной улыбкой слушала, о чем говорят ее дети. Они не мешали ей предаваться размышлениям, но Анне казалось, что, несмотря на внешнее спокойствие, внутри у матери всё бурлит и волнуется. Попыталась представить Феруз, худую, по рассказам матери, и улыбчивую, — интересно, как она их встретит, обиженно или любезно? В любом случае надо доехать и по возможности выяснить как можно больше.
В такси, когда ехали с вокзала, Мариам смотрела вокруг сияющими глазами и вспоминала. Она вернулась в Эксетер впервые с тех пор, как тридцать лет назад внезапно его покинула; город было не узнать. Напряжение, охватившее ее в поезде и особенно перед поездкой в лондонском метро, отступило. Адрес, который дала Феруз, был другой, не тот, где они вместе жили раньше, район оказался богатый, незнакомый, и, когда они подъехали, Мариам утратила дар речи. Перед ними высился большой новый дом с широкой подъездной дорожкой, удобной, чтобы развернуться даже большому автомобилю. Перед гаражом стоял серый «мерседес-бенц». На двери красовался рождественский венок. Их встретила молодая индианка, улыбнулась приветливо, как знакомым, и представилась: Аша. Пригласила в дом. Прихожая была очень просторная, вверх уходила лестница шириной метра полтора. Повсюду — рождественские украшения. Владелец дома явно был человеком обеспеченным.
Доведя их до гостиной, Аша вошла внутрь и посторонилась, пропуская вперед Мариам, а следом за ней Анну и Джамала. Гостиная была во всю ширину дома, по двум ее сторонам тянулись окна, они выходили на улицу и во двор. У одного из окон стояла худая высокая женщина в платье с цветочным узором — руки по швам, тело натянуто как струна и словно выражает упрек, лицо, всё в морщинах, напряжено. Джамал не ожидал, что Феруз окажется такой хрупкой, такой взволнованной. Он рисовал ее себе полной противоположностью матери, думал, она покрепче, помассивнее. И тут, словно невольно, Феруз улыбнулась, обнажив крупные зубы, но быстро, будто спохватившись, вновь сжала губы, стирая улыбку с лица. Однако почти сразу отмерла, подошла и взяла Мариам за руку. Очень нежно поднесла к губам и поцеловала. В ответ Мариам склонилась и поцеловала ей правую руку, а потом расцеловала в обе щеки. Джамалу доставляло невыносимое удовольствие наблюдать этот обмен знаками внимания и любви, словно на его глазах завершался какой-то незавершенный обряд.
— Мариам! — Теперь Феруз улыбалась от души. — Мариам, Мариам. Как хорошо, что ты к нам приехала! Но как же долго тебя не было!
— Я ужасно виновата, — сказала Мариам, и глаза ее заблестели. — А ты ничуть не изменилась.
— Не ври, не ври. Я старая, и кости торчат, — отмахнулась Феруз от подхалимажа. — А это, значит, дети. Такие взрослые, такие славные. Кто бы мог подумать. Ханна и Джамал, добро пожаловать! Проходите, садитесь, Аша принесет вам перекусить.
И лишь после всех этих приветствий они заметили мужчину, который тихо сидел возле одного из дальних окон во двор, скрытый тенью полузадернутой тяжелой шторы. Старый темнокожий мужчина с крупной бородавкой на щеке. Виджей. О бородавке Ма ни разу не обмолвилась. Когда они сели, он тоже оказался в их кругу, хоть и чуть наособицу в своем затененном уголке.
— Виджей тоже рад вашему приезду, — сказала Феруз, указывая на молчащего мужчину. — Если бы вы знали его получше, вы бы поняли, что он улыбается. Бедному Виджею понадобилась операция по замене тазобедренного сустава, а после нее случился инсульт. Он восстановился, но не полностью и сейчас живет на сильном обезболивающем. Он утратил подвижность и не может говорить, но всё слышит. Виджей знает, что вы здесь, и тоже вам рад. Вот, видите, он улыбается. Видите?
Джамал не видел, но всё равно улыбнулся в ответ. Аша принесла поднос с закусками и прохладительными напитками, и, пока они угощались, Феруз рассказывала о болезни Виджея и о том, каково ему приходится.
— Виджей не мыслит себя без работы, — сказала Феруз. — Ты ведь помнишь, Мариам? Сейчас ему семьдесят семь, и всю жизнь он трудился. Представляешь, каково теперь ему, бедному, сидеть сложа руки и переживать, как там без него идут дела в фирме! Теперь всем заправляет Динеш, и у него отлично получается. Фирма большая, очень успешная, но бедный Виджей всё равно переживает. Уж мне ли его не знать! Ничего, зато теперь у него есть возможность наконец восполнить пробелы в чтении. Сейчас он слушает аудиокнигу по истории Гуджарата. Мы ездили в Индию, еще до его болезни, и он был счастлив вновь увидеть родных. Там такие гулянья были, и он, как принц, раздавал подарки. Очень радовался тому, как изменилась его страна, и сейчас хочет узнать о Гуджарате побольше.
Но расскажи же мне, что ты делала все эти годы, пока пряталась от нас. — Феруз с улыбкой обвела всех троих дружелюбным взглядом, чтобы они ни в коем случае не подумали, будто в ее словах кроется упрек.
Мариам рассказала о Норидже, о болезни и смерти Ба и чуть погодя подступилась к вопросу, ради которого они приехали. Феруз кивнула и пообещала рассказать всё, что ей известно. При усыновлении им выдали метрику Мариам и сообщили, как девочку нашли и что с ней происходило дальше. С этими словами Феруз взяла со столика рядом с собой заранее подготовленный документ и протянула Мариам. Та мельком заглянула в него и положила на колени. Даже беглого взгляда хватило, чтобы убедиться: там только имя, без фамилии.
— Многое я рассказала тебе, когда ты впервые у нас появилась, в твои девять лет, — улыбнулась Феруз. — Возможно, о чем-то я тогда умолчала — посчитала, что ты маленькая и не поймешь, но позже всё равно собиралась всё рассказать. Что конкретно ты хочешь узнать?
— Мне бы хотелось выяснить, кто моя мать, если о ней вообще хоть что-то известно, — сказала Мариам, беря в руки метрику и поднося ее к глазам.
— По официальным данным, тебя нашли перед дверью больницы, а поиски матери ни к чему не привели, — сказала Феруз и посмотрела на Анну с Джамалом, то ли чтобы смягчить горечь фактов, то ли потому, что не могла сдержать улыбки при виде
