Мулен Руж - Пьер Ла Мюр
– Спасибо за платочки! – крикнула она ему вслед. – И с Новым годом, месье Тулуз.
Анри остановился и улыбнулся ей через плечо. На мгновение он почувствовала на себе взгляд ее печальных карих глаз. Бедный маленький уродец, как старательно он пытался забыть…
Толпы людей заполняли танцевальный зал, рассаживались на балконе, стояли в проходах, озираясь по сторонам в поисках свободного столика. То там, то здесь резвящиеся посетители напяливали на себя бумажные колпаки и дудели в картонные дудки, в изобилии предоставленные заведением. По залу полетели первые ленты серпантина; описывали в воздухе огромную дугу и приземлялись в самую гущу кружащихся в танце пар. Дамы за столиками стягивали с рук перчатки и расстегивали пелеринки, в то время как мужчины снимали пальто и с важным видом делали заказы официантам.
Анри занял место за длинным столом, который был уже накрыт к ужину. На мгновение его внимание привлекла компания разгоряченных и жизнерадостных американцев, которые общими усилиями, собрав остатки своих познаний во французском, пытались объяснить официанту, что им нужна самая большая бутылка шампанского и четыре самые красивые девицы.
– Добрый вечер, месье Тулуз. Вот ваш коньяк. – Гастон поставил на стол бутылку и бокал. – Сара просила передать вам…
– Можешь не утруждать себя, я знаю. Так как твоя жена?
– Пожалуй, ей немного лучше. Сегодня днем я был у нее в больнице, и она просила не забыть поблагодарить вас за то, что вы пришли ее проведать. Извините, месье Тулуз. Сегодня все спешат.
Анри наблюдал за тем, как он устремился к столику, за которым его дожидались нетерпеливые клиенты. Затем наполнил свой бокал и принялся не спеша считать блестящие белые тарелки, бормоча себе под нос имена своих гостей. Значит, первым делом Морис; ну, и все остальные… Друзья с Монмартра, коллеги из исполнительного комитета и просто любители дармовщинки, пришедшие отведать лобстера, выпить шампанского и повеселиться за чужой счет…
Он выпил, залпом опрокинув в себя коньяк.
Промокая усы носовым платком, заметил спешащего к нему Мориса. Его охватила волна необыкновенной нежности к этому красивому молодому человеку, его единственному настоящему другу. Как хорошо, что он вернулся, и сейчас они вместе будут встречать Новый год…
– Извини, что опоздал. – Морис расстегнул вечерний плащ и сел за стол напротив Анри. – Начался снег, и по городу сейчас не проехать. По пути сюда я встретил Дрейфуса. Помнишь его? Вы познакомились у меня дома. Перебросились на ходу парой слов. Он сейчас капитан, и буквально со дня на день его должны перевести в Генеральный штаб. И еще он женится весной.
– Рад за него. А как насчет того, чтобы выпить? Шампанское подадут позже.
– Нет, сейчас ничего не буду. – Морис многозначительно взглянул на початую бутылку коньяка на столе. – А ты, я вижу, уже начал. Анри, право же, тебе не следует…
– Только не начинай! Сара мне уже прочла проповедь. Оставьте меня в покое хотя бы на Новый год.
Морис неохотно кивнул.
– Ладно. – Он окинул взглядом стол. – Да уж, похоже, знатная вечеринка собирается… Кто еще будет?
– Несколько знаменитостей из мира искусства и литературы. Тебе, как будущему торговцу живописью… Кстати, а отчего ты не бываешь у месье Буссо?
– У кого?
– У месье Буссо. Он мог бы взять тебя в помощники Тео. Лучше Тео тебя этому ремеслу все равно никто не научит, и думаю, он будет только рад, если ему кто-то станет помогать. Когда я видел его в последний раз, даже узнал не сразу. Вид у него неважнецкий. Он же женился, и их первенец очень тяжело заболел. Потом еще эти похождения Винсента в Арле… Ну, я тебе рассказывал… Можешь себе представить, что с ним стало…
– Спасибо. Я зайду к нему после праздников. Кстати, ты читал ту статью в «Фигаро», ну, про Общество двадцати?
Его рассказ был прерван появлением симпатичной молодой дамы, которая, судя по всему, была чем-то сильно взволнована.
– Ты Шарли не видел? – спросила она, обнажая пожелтевшие зубы. – Он говорил, что будет здесь.
– Он скоро придет. Присаживайся, Жермен, выпей с нами. – Анри указал на Мориса. – Познакомься, это мой друг, месье Морис Жуаян. Морис, а это мадемуазель Жермен. Она… невеста Кондера.
– Невеста! Сильно сказано! – Жермен сдержанно кивнула Морису и присела к столу. – У меня столько же шансов выйти за него замуж, как обвенчаться с папой римским. Сама не знаю, чего ради я продолжаю спать с этим обленившимся, вечно пьяным и никчемным англичанином. Лишнее доказательство, какая я идиотка.
Она стянула с рук перчатки, подняла вуаль и продолжала на одном дыхании:
– Он отправился куда-то со своим жирным приятелем из Англии – ну, этот, который с завитыми волосами и накрашенными щечками…
Анри помахал Гози и Анкетену, пробиравшимся сквозь толпу. На Анкетене был все тот же старый потрепанный цилиндр, который он носил еще в свою бытность студентом. Его светлая бородка была все такой же кудрявой, как и прежде, только теперь казалась чуть более густой и неухоженной. Гози, как обычно, был мрачный и обеспокоенный.
– Бррр! Ну и погодка! – поежился он, останавливаясь у стола. – У меня ботинки промокли насквозь. Не хватало еще простудиться и умереть.
– А вы их снимите, – импульсивно предложила Жермен.
– Не могу. У меня нет носков. – Он пожал руку Морису. – Надеюсь, вы не художник. Если мой ребенок пожелает быть художником, я собственноручно его утоплю.
Анкетен тем временем смахивал снег с полей своего цилиндра, и ледяная пыль летела на шеи и плечи дам за соседним столиком.
– Не волнуйтесь, – весело объяснил он. – Это же просто вода.
Прибыла очередная группа гостей во главе с Дебутеном, старым гравером, облаченным в поношенный плащ, с длинной глиняной трубкой, торчавшей из его седеющей окладистой бороды.
– Привет почтенной публике! – пробасил он, опускаясь в придворном реверансе и подметая пол своей старой шляпой. Средневековая помпезность была частью его стиля, становясь более навязчивой с каждой последующей стадией опьянения и в конце концов достигая апогея вычурности и красноречия. – Да покровительствуют вам Бахус и Венера и да сгинут критики и торговцы картинами в адском пламени. Аминь!
Анри незаметно подмигнул Морису, в то время как старый представитель богемы принялся устраиваться за столом.
– Еда! Наипрекраснейшее зрелище! – Он схватил одного из лобстеров и любовно оглядел со всех сторон. – Вы только взгляните на эти линии, эти плоскости, эти изгибы и грустное выражение в его глазах! Какую гравюру я мог бы сделать с него! Еще один Ребрандт или Дюрер. Но я слишком
