Фасолевый лес - Барбара Кингсолвер
– А что будет, если мы туда не пойдем?
– Потеряем.
Эстеван приобнял меня.
– Это – для храбрости, – сказал он.
Потом меня обняла Эсперанса и, наконец, Черепашка. Я развернула машину и поехала к бару.
– Сперва я пойду одна, – сказала я.
Внутри бар изменился. Я помнила таблички, которые в прошлый раз здесь висели. Например – «При пожаре кричать Пожар!». Теперь их не было. На окнах висели голубые клетчатые шторы, а на столах стояли стаканчики с пластиковыми розочками и васильками. Я уже собиралась было выйти, но увидела телевизор – тот самый: хорошее изображение, но без звука. И знакомая проволочная стойка с открытками. Правда, изменилось наполнение: открытки университета Орала Робертса уступили место живописным озерным сценам.
Из кухни вышла девушка-подросток в джинсах и фартуке. Круглое индейское лицо, большие очки в голубой оправе.
– Хотите кофе? – весело спросила она.
– Давайте, – отозвалась я.
– Еще что-нибудь?
– Не знаю. Я тут ищу кое-кого.
– Вот как? Договорились здесь встретиться? На ланч?
– Нет. Все несколько сложнее. Я приезжала сюда в конце прошлого года, в декабре. Здесь были люди, которых мне нужно найти. Я думаю, они живут где-то поблизости. Это очень важно.
Девушка облокотилась на стойку.
– А как их звали?
– Я не знаю. Была женщина и двое мужчин в ковбойских шляпах. Я думаю, один из этих мужчин был мужем той женщины или ее парнем. Понятно, этого мало, но Эд должен знать их имена.
– Эд?
– Разве не он тут хозяин?
– Бар принадлежит моим родителям. Мы купили его в марте. Или в апреле.
– Так, может, ваши родители знают Эда? Он же, наверное, местный?
Девушка пожала плечами.
– Бар был выставлен на продажу. Я думаю, прежний владелец умер. Здесь все было так ужасно!
– Вы хотите сказать, что он умер прямо здесь?
Она рассмеялась.
– Нет, я хочу сказать, что здесь было страшно грязно. Жуткий беспорядок. Пришлось с плиты отдирать грязь и жир, толстенный слой. Я даже думала – все брошу и убегу домой. Мы не из этих мест. Мы раньше жили на племенной земле. Но здесь мне нравится, и народ тоже.
– А люди, которые раньше сюда приходили, появляются? – спросила я. – Ну, допустим, мужчины после работы приходят выпить?
Девушка вновь пожала плечами.
– Понимаю, – сказала я. – Откуда вам знать.
Я уставилась на донышко своей опустевшей чашки кофе, словно пыталась в ней найти ответ на мучившие меня вопросы – совсем как та старая леди с куриными костями.
– Даже не знаю, как поступить, – сказала я.
Девушка кивнула в сторону окна.
– Может быть, пригласите своих друзей на ланч?
Что я и сделала.
Мы уселись за чистый, нарядный столик, украшенный пластиковыми цветами, и заказали жареные сэндвичи с сыром. Черепашка прыгала на сиденье и потчевала Ширли Мак маленькими кусочками сыра. Эстеван и Эсперанса сидели тихо, не разговаривая. Само собой, в этой части страны лучше было не говорить по-испански – слишком это необычно.
Поев, я отправилась к кассе, чтобы заплатить. Никто другой из кухни за это время так и не появился, а потому я спросила дочь хозяев, нет ли поблизости еще кого-нибудь, кто мог бы мне помочь.
– Вы не знаете владельца мастерской, вашего соседа? – спросила я. – Его еще зовут Боб Дважды-Два.
Девушка отрицательно покачала головой.
– Он никогда сюда не заходил. У нас здесь подают пиво, а у него была какая-то особая религия. Забыла, какая.
– Да вы смеетесь, – сказала я. – Он что, тоже умер?
– Неа, просто закрыл лавочку. Папа сказал, он перебрался куда-то поближе к Оки-Сити.
– Еще и года не прошло, а тут такие изменения.
Она пожала плечами.
– Да тут никто и не бывает. Я и не понимала никогда, кто поедет в эту мастерскую.
Я положила сдачу в карман.
– В любом случае – спасибо. Что попытались помочь. Желаю вашей семье удачи. Вы сделали из этого заведения конфетку.
Девица слегка пожала плечами и добавила:
– Спасибо!
– А что вы имели в виду, когда сказали, что жили на племенных землях. А разве здесь – не племенная земля племени чероки?
– Здесь? Нет, что вы. Здесь, наверное, самый край. Конечно, тут на дороге есть знак, где написано, что это земли чероки. Но главная их часть – это к востоку, к горам.
– А что, в Оклахоме есть горы?
Она посмотрела на меня так, словно я – тормоз.
– Конечно! Плато Озарк. Идемте, я покажу.
Она подошла к проволочной стойке и выбрала несколько открыток с видами природы.
– Смотрите, как красиво! Вот озеро чероки. Мы туда ездили каждое лето. Мой брат любит рыбалку, но я терпеть не могу червяков. Это – другое место на том же озере. А это – озеро Оологах.
– Красиво! – сказала я. – И все это – страна чероки?
– Нет, только часть. Но страна чероки – это не какое-то одно место. Это – народ. И у нас есть и свое правительство, и чего только у нас нет.
– А я и не знала, – покачала я головой.
Я купила открытки, решив послать одну маме, хотя теперь, когда она вышла замуж, наш подушный надел оказался ей совсем без надобности. И все равно мне было неловко хотя бы перед прадедушкой, пусть он и умер давным-давно. Уже на выходе я спросила про телевизор:
– А что все-таки с ним не так? Это – единственная вещь, которая осталась. Вы звук совсем не включаете?
– Этот идиотский ящик сломан. У него по одной программе звук, а по другой – картинка. Смотрите!
Девушка переключила канал. Изображение на экране исчезло, зато отчетливо зазвучала реклама диетической кока-колы.
– Моя бабушка любит девятый канал, но она почти совсем слепая. А все остальные любят восьмой.
– А передачи про Орала Робертса еще идут?
Она пожала плечами.
– Наверное. Но мне больше нравится сериал про частного детектива Магнума.
Я думала, что, вернувшись в машину и выехав на дорогу, сразу соображу, что делать. Не тут-то было. На этот раз я даже не знала, куда направить машину. Жаль, что Лу Энн не с нами, подумалось мне. Ее любовь к игре в детектива пришлась бы нам кстати. Уверена, что она обвинила бы меня в том, что я слишком быстро сдаюсь. Но что мне было делать? Окопаться в баре и сидеть там неделю за неделей в надежде, что та женщина объявится? А я ее точно узнаю? А захочет ли она ехать со мной в Оклахома-Сити подписывать бумаги?
У нас с самого начала не было ни малейшего шанса найти родственников Черепашки! Я проехала половину
