Зов земли - Камалешвар
Рича прошлась по комнате. Остановилась перед вращающимся креслом, стоявшим в углу. Слегка коснулась его пальцами. Когда она смотрит на это кресло, ей представляется, будто отец где-то рядом. Перед креслом большой стол, заставленный бутылками с лекарствами, коробками с ампулами. Тут же прибор, которым измеряют кровяное давление. В шкафчике над столом — тоже медицинские принадлежности, бинты, пакеты с ватой. Для больных отцом был специально куплен старинный стул. Снаружи на двери висела деревянная дощечка с надписью:
«Доктор Р. Ч. Прабху. Дипломированный терапевт и хирург. Приемные часы с 9 до 11 утра и с 5 до 8 вечера».
На веранде стояла скамья, чтобы пациенты могли спокойно посидеть в ожидании своей очереди. Однако чаще всего на этой скамье можно было видеть самого отца. Он обычно лежал здесь и все ждал, не заглянет ли кто на прием. Вывеска, укрепленная на двери, казалось, зазывала прохожих, приглашая их войти. Похоже, что отец с детских лет лелеял мечту стать врачом и открыть собственный кабинет. И хотя кабинет он открыл, мечта его полностью не сбылась. Больные обращались к нему редко, да и то большинство были такие, которые надеялись, что сосед-доктор по знакомству отпустит лекарство в долг. Вначале отец, чтобы приобрести известность и клиентуру, очень щедро давал в долг. Но вскоре на углу переулка открылась государственная амбулатория. Люди перестали обращаться к частным докторам, и отец совсем лишился пациентов. Остались длинные унылые вечера. Они тянулись один за другим нескончаемо, и на лице у отца появлялось все больше морщин. Мука напрасного и бессмысленного ожидания наложила глубокие тени под глазами. Видя в газетах сообщения об эпидемии инфлюэнцы, он думал: теперь у меня непременно будут пациенты, человек по десять каждый день. Начинался сезон малярии, и он радостно говорил: хорошо, теперь им без меня не обойтись, не пойдут же все больные умирать в больницу! Если он слышал, что кто-то страдает от тяжелой болезни, то с вечера предупреждал домашних: вполне возможно, что нынче ночью меня могут срочно вызвать к больному. Когда где-нибудь по соседству рождался ребенок, отец утешал себя надеждой, что о нем вспомнят, если с ребенком вдруг что-нибудь случится. Ведь не понесут же младенца в неурочный час в амбулаторию!
Иногда отца охватывало такое отчаяние, что он по нескольку дней не выходил из комнаты, ни с кем не разговаривал и ничего не ел. Некоторое утешение ему доставлял живший неподалеку старик. Он приходил довольно часто, усаживался на стул и часами рассказывал о своих болезнях. Любое лекарство, которое давал отец, старик брал в руки с благоговейным трепетом. Когда стало известно, что старик умер, отец так расстроился, что даже не пошел отдать последний долг покойному. Он горестно повторял: «Увы, увы! Сегодня скончался мой единственный пациент!»
Иногда отца вдруг окрыляла надежда, и он с радостной улыбкой говорил:
— Когда моя милая Рича вырастет, то станет известным доктором. Возьмет в свои руки мою клинику и прославится на весь город. Пациенты будут идти к ней толпами! Как, дочка, будешь доктором?
— Нет, не хочу.
— Почему?
— Ты вот целыми днями сидишь и ждешь, чтобы кто-нибудь заболел. А мне это не нравится!
— Но ведь если люди не будут болеть, нам придется голодать.
— Ну и пусть! А доктором я не стану! Ни за что не стану!
Рича знала, что ее упрямство огорчает отца. Мать потихоньку уговаривала:
— Ну не упрямься, дочка! Скажи ему, что станешь доктором! Неужто трудно сказать?
— Нет, не скажу! — еще больше упрямилась Рича.
Тогда отец с надеждой обращался к Виноду:
— А ты, сынок? Будешь доктором, правда?
— Нет, я буду играть в чижик!
Отец начинал сердито ворчать:
— Видно, я сам виноват, что не сумел вам добрую мысль внушить. Значит, я сам еще недоучка!
И он углублялся в свои толстые медицинские книги, просиживая над ними дни и ночи. Он не выпускал их из рук до последних дней жизни. Мать никогда ни в чем не перечила отцу. Рано утром она уходила в школу. Вернувшись, занималась хозяйством. Если, случалось, какой-нибудь пациент вдруг навещал доктора Р. Ч. Прабху, отец с торжественным видом вручал матери заработанный гонорар. Но чаще только мухи нарушали уединение доктора.
Потом отец заболел. Рича в это время уже училась в колледже. Она избрала для себя литературу. Медицину она изучать не будет — об этом она решительно заявила после одиннадцатого класса, хотя и окончила школу по первому разряду. Когда отец умер, Рича подумала: хорошо, что он не болел долго перед смертью. Иначе мечта видеть дочь доктором еще сильнее пылала бы в его слабеющем теле, и ей больно было бы видеть устремленный на нее умоляющий взгляд. Но теперь ей казалось, что, наверное, надо было послушаться отца.
Хотя Рича стала магистром, вот уже два года она безуспешно пытается найти работу. Приходится всюду заискивать, упрашивать, унижаться. Она научилась окольными путями узнавать, кто из преподавательниц и когда собирается уходить в отпуск по беременности. Она выспрашивала, не посылают ли какую-нибудь преподавательницу на стажировку… В ее блокноте появлялись записи: такая-то после свадьбы проведет медовый месяц в поездке, такая-то хочет избавиться от нежелательного подарка, которым ее наградил возлюбленный. Она знала, кто собирается удалить себе аппендикс, кто, когда и по какой причине берет отпуск. В этом блокноте есть записи и о приятных свиданиях, которые когда-то назначал ей Шайлеш. Здесь же сочиненные ею стихотворные строчки — и восхищение красотами природы, и восторги по поводу цвета губной помады. Упоминается здесь о нежных взорах и страстных вздохах. Приводятся ласковые слова, которые шепчут друг другу наедине. Короче говоря, здесь много такого, что не предназначено для постороннего взгляда. И все же Рича никогда не напоминала Шайлешу, что в такой-то день и в таком-то месте он ей обещал то-то и то-то. Даже после того, как увидела, что Шайлеш к ней охладел. Разве теперь от этого что-нибудь изменится?
Рича хорошо помнит, при каких обстоятельствах Шайлеш вдруг как-то сразу отстранился от нее. А ведь раньше он с такой глубокой симпатией относился к ней, понимал все ее трудности. Младшая сестра Шайлеша провалилась на школьном экзамене. Шайлеш предложил Риче два-три месяца позаниматься с ней. Не желая отказывать, Рича все же не могла сразу согласиться на его просьбу, потому что как раз в эти дни…
— Ты почему молчишь, Рича? Не можешь?
— Нет, не в этом дело. Просто как раз сейчас…
Он грубо
