Молот Тора - Юрий Павлович Вяземский
Трулль замолчал и стал теребить блесну, то отцепляя ее от спиннингового кольца, то снова к нему прикрепляя.
– И какой результат? – тихо спросил Митя.
– Простите, размечтался, – усмехнулся Саша. – Результат, как говорится, не заставил себя ждать. У меня постепенно появился интерес к учебе, и я стал прилично учиться. К концу пятого класса я стал почти отличником. «Тройка» у меня была только по эстонскому языку. Потому что в тапской школе мы его не учили. Мама со мной мало разговаривала по-эстонски. И вообще это непростой язык… Я много времени проводил в библиотеке. Она в интернате была неплохой. Я там не только готовился к урокам, но читал различную литературу, художественную и историческую. Из исторической особенно любил читать про древних римлян и про викингов. Из художественной – Горького. У него было очень трудное детство, и он так красиво описывал смелых и свободных людей!.. Когда меня несколько раз обозвали ботаником, я стал заниматься физкультурой. В первую очередь легкой атлетикой: бегом на разные дистанции, прыжками в длину и в высоту. Записался в кружок по акробатике. Я прочел, что этим видом спорта занимались и римляне, и викинги, и он был известен еще в Древнем Египте за две тысячи лет до нашей эры. К тому же акробатика сама по себе очень красива… и неожиданна… когда, например, вдруг крутанешь назад сальто… У меня многое легко получалось… Летчики, друзья отца, которые меня навещали, подарили мне целый набор различных эспандеров: для спины, для груди и так далее, и так далее. Старшаки у меня почти все отобрали. Но мне удалось спрятать маленький пластмассовый эспандер для рук, и я им постоянно укреплял себе кисти… Я вам не надоел? – вдруг спросил Ведущий.
Митя, который в это время, по своему обыкновению, задумчиво смотрел чуть-чуть мимо Сашиного лица и куда-то вдаль, вздрогнул и воскликнул:
– Ну что вы! Я просто… Вы не подумайте! Я вдруг… – Он не докончил и виновато улыбнулся, снова с нежностью глядя на Сашу.
– Ну, тогда о главном моем правиле! – объявил Александр. – Смайлинг, или «правило солнечного круга», было для него лишь подготовительным этапом. Главную свою теорию я потом назвал Правилами Рыбалки или фишингом по-английски… Вернув себя к жизни, я решил восстанавливать отношения с окружающим миром… Я вспомнил десять заповедей, десять правил рыболова, которым обучил меня мой отец, второй мой главный учитель. И одно за другим их стал применять… Нет, не к рыбам! Рыбалка была для меня поначалу – «мишн импоссибл». Хотя наш интернат-каземат – мы его часто так называли – находился неподалеку от Нарвского водохранилища… Я, дорогой Дмитрий Аркадьевич, с какого-то момента начал ловить людей! Да-да, представьте себе! И сам не заметил, что в первую очередь нацелился на «крупную рыбу», то есть на воспитателей и на учителей. Помните? Это третье правило… У нас была одна очень строгая воспитательница, эстонка. Она со всеми говорила только на эстонском и особенно любила на эстонском отдавать указания тем, кто по-эстонски не понимал ни хрена!.. Мне надо было как-то вырваться из ее абсолютно тупой дисциплины. Прежде всего для того, чтобы подольше сидеть в библиотеке. Я стал ее осторожно подкармливать и подбирать приманки – четвертое и пятое правила! Сначала – полный дохляк. Она не клюнула даже тогда, когда я попросил ее помочь мне с эстонским языком. Но я вооружился седьмым правилом – помните? «терпи внимательно» – и как-то подсмотрел, что она на ночь читает Евангелие. Она оказалась круто верующей женщиной… Тут я и сделал заброс, как говорится, в место и в тему – «помогите мне освоить Евангелие на эстонском!»… Она тут же клюнула и повелась. Мы стали с ней вместе читать Евангелие… Я, кстати, узнал, что Христос говорил своим апостолам: идите за мною, я сделаю вас ловцами человеков… Скоро я стал у нее любимчиком. Мне многое позволялось.
– В учебные часы нас бусырила классная, русская тетка, – без перерыва продолжал Саша. – Она мне, похоже, так же не могла простить мою эстонскую маму, как эстонка-евангелистка папу русского летчика. Но я и к ней подобрался, когда конкретно нацелился… Она, как я выяснил, была теткой сильно несчастной. И я ее такой влюбленной уважухой со всех сторон окружил, что и себе встречный фавор заработал… Ой, блин! Я так с вами расслабился, что совсем соскочил на наш дурацкий язык!.. Вы на меня не сердитесь, Дмитрий Аркадьевич?
Митя как будто не расслышал вопроса и сам спросил:
– А вас… вам не завидовали?.. Я имею в виду другие дети…
– С детьми я главным образом следовал второму правилу. Помните: если возомнишь себя великим рыболовом, рыбе может не понравиться? В классе я никогда не выпячивался, не выпрыгивал из парты и не тряс рукой, как это делают некоторые отличники. Я шел к доске, лишь когда меня вызывали, и отвечал, будто стесняясь своих правильных знаний, типа: ну, разве я виноват, что у меня отличная память. И то же на физкультуре. Я, скажем, мог бы быть замечательным нападающим, но всегда вставал на ворота – никто ведь из команды не будет завидовать умелому вратарю, все будут ему только благодарны.
– А с ванами, как вы их называете, – со старшими? – интересовался Сокольцев.
Трулль ему ласково улыбнулся:
– Со старшаками, конечно, сложнее. Но против них у меня тоже были приемчики. Тот же влюбленный респект. И то же четвертое правило: «чтобы рыбе было удобно». То есть пытался узнать, что особенно интересно ванэму, и, как бы случайно подкинув ему приманку, слушал его, что называется, открыв рот… Действовало не на всех. Некоторые говорили «рот закрой» или «что ты тут лыбишься?» Тогда приходилось терпеть и включать смайлинг. Потому что с улыбкой на лице и с солнечным
