Снять «Сталкера» - Ирина Всеволодовна Шанина
Нет, с ней было далеко не все в порядке. Она открыла глаз:
– Это все неправда.
– Что? Что вы говорите? – удивился юноша.
– Меня в том доме уже не было, когда он загорелся по-настоящему. Меня подожгла женщина, она из той деревни. У нее был факел, они охотились за мной. Она нашла меня первой. И подожгла факелом.
– Что она говорит? – медсестра Анечка дернула студента за рукав.
– Странные вещи, – растерянно ответил он, – она уверяет, что ее подожгла какая-то местная жительница.
– Бредит, – уверенно заявила Анечка, – сейчас я вколю ей успокоительного.
Она повернулась и вышла из палаты. Студент на цыпочках подошел к дверям, выглянул, убедился, что в коридоре никого нет, и вернулся к Стэйси.
– Послушайте, – начал он, – вы, скорее всего, бредите. Но, может быть, вы говорите правду. Вы уверены в том, что рассказали?
Стэйси открыла глаз, она хотела объяснить этому молодому человеку, что когда испытываешь такую боль, врать сил не остается. Этот принцип был известен очень давно и широко использовался в Средневековье правовым институтом, известным как Святая инквизиция. Но на длинную речь ее вряд ли хватило бы, поэтому она просто сказала:
– Да, уверена.
– Я обязательно передам все, что вы сказали, в полицию, – заверил ее молодой человек, – Что я еще могу для вас сделать?
Она закрыла глаз, подумала и, решившись, произнесла:
– Дайте мне зеркало.
– Но… – юноша явно растерялся.
– Дайте мне зеркало! – повторила Стэйси.
– Здесь нет зеркала, – соврал он, поскольку зеркало в палате было, – висело над умывальником.
– Тогда принесите мне зеркало, когда придете в следующий раз, – прошептала Стэйси.
Юноша хотел заверить ее, что непременно принесет, но тут вернулась медсестра Анечка в сопровождении лечащего врача.
– Вот, Михаил Ильич, – горделиво заметила Анечка, – пациентка начала говорить. И рассказывает всякие ужасы. Что ее специально сожгли.
– Такое бывает, – заметил Михаил Ильич, щупая пульс Стэйси, – она пережила сильный шок, в том числе и болевой. Сознание могло немного помутиться. Вот что, Анечка, вколите ей лекарство и пусть девушка поспит. В ее состоянии это – самое лучшее лечение. Потому что главный шок у нее еще впереди.
Анечка кивнула и с удовольствием уточнила:
– Это когда бинты с лица снимут?
– Да уж, – задумчиво произнес Михаил Ильич, – такое зрелище – тяжелое испытание для любой женщины, а особенно для молодой и красивой.
Медсестра Анечка протерла руку Стэйси ваткой, смоченной спиртом, прицелилась и ловко воткнула иглу прямо в вену. Немного помассировав место укола, она положила на него ватку.
– Теперь проспит до завтра, как минимум.
– Она просила зеркало, – сказал студент.
Анечка вытаращила глаза.
– Зачем? Сейчас же все равно она ничего не увидит, кроме бинтов.
– Не знаю, – пожал он плечами, – я ей сказал, что здесь нет зеркала.
– Правильно, – одобрила Анечка, – надо рассказать это Михаилу Ильичу.
– Вы и расскажите, – попросил юноша, – а я все же заскочу в полицию…
– Это еще зачем? – удивилась Анечка.
– Надо все же написать заявление. Вдруг она сказала правду.
Племянник хирурга вышел из палаты, Анечка быстро подошла к тумбочке, выдвинула ящик и вытащила припрятанные там таблетки. Она уже собралась уходить, как со стороны кровати послышался стон. Анечка подошла, Стэйси лежала с открытым глазом. Анечка удивилась, почему пациентка не заснула, после вколотой дозы она должна была уже видеть седьмой сон.
Медсестра напряглась, судорожно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь по-английски. Вспоминалось с трудом, в школе Анечка была не слишком усердной ученицей.
– Привет, – сказала она по-русски, – Май нейм из Аня.
– Стэйси, – ответила пациентка, – Стэйси Ковальчик…
Разговор завял, Стэйси что-то спросила. То, что это был вопрос, Анечка определила по интонациям, но, к сожалению, она не поняла ни одного слова из произнесенной американкой фразы. Анечка посмотрела на часы, пора бежать, Герман уже ждет в условленном месте. Она наклонилась над Стэйси:
– Я вернусь скоро.
Стэйси ничего не ответила, глаз ее был закрыт. Анечка прислушалась к дыханию девушки, похоже, она все-таки заснула. Вот и отлично.
Герман топтался около дырки в заборе, проделанной родственниками, желающими навещать больных в неустановленные для посещения часы. Когда запыхавшаяся Анечка показалась из-за угла, он бросил на землю окурок.
– Принесла?
Она вытащила из кармана упаковку.
– Вот.
– Почему так мало, мы же договаривались на две.
– Послушай, это не так просто, как ты думаешь. У нас завтра комиссия приедет из района.
– По какому случаю? – вяло поинтересовался Герман.
– Пациентка, – важно ответила Анечка, – американку привезли сегодня ночью. Сильно обожженную. От лица почти ничего не осталось.
– Ну да? – по-настоящему заинтересовался Герман, – И откуда она здесь взялась?
– Говорят, что кино снимать приехали. Целая группа…
– У нас кино снимать? – засмеялся Герман, – Слышал, слышал… Не понимаю, о чем у нас тут можно снимать кино. Разве что фильм ужасов какой-нибудь…
– Не знаю, – честно призналась Анечка, – она ж по-русски не говорит. Хорошо, нашли человека, племянник Юрия Васильича, студент. Он сегодня с ней разговаривал.
– И?
– Она утверждает, что успела выбраться из горящей избы до того, как огонь разгорелся. Говорит, что за ней охотились, и что ее подожгла какая-то женщина.
Анечка помолчала минуту и деловито добавила:
– Думаю, что после нас она в психушку попадет.
– Это очень интересно, – сказал Герман, – я могу поговорить с этим племянником? И еще было бы неплохо, если бы ты провела меня в ее палату. Я бы сделал пару снимков. Это такой материал отличный.
Анечка кивнула. Герман работал в областной газете журналистом колонки криминальных новостей.
– Можно будет увязать… – мечтательно сказал он, – Ты в курсе, что одного типа из их группы арестовали?
– Нет, – ответила Анечка.
– Короче, это уже не первый случай. Вчера нашли тело еще одной американки. По всему выходит, что убил ее режиссер. Мои источники в правоохранительных органах, – Герман подчеркнул голосом эту фразу, – мои источники говорят, что он пока отказывается говорить и требует адвоката. Но они мне сказали его фамилию. Я поискал в Интернете, у него в каждом фильме умирает блондинка. Убитая тоже была блондинкой.
– Ой, – Анечка охнула и всплеснула руками, – и наша, которая с ожогами, тоже блондинка. Неужели он их всех решил поубивать?
– Короче, – резюмировал Герман, – я сейчас смотаюсь за фотоаппаратом, а ты подумай, как нам в палату пройти.
– Ой, забыла сказать, она зеркало просила… У этого парня, у студента.
Герман задумался.
– Это может быть отличный кадр. Когда мы туда придем, дашь ей зеркало.
Анечка кивнула, Герман чмокнул ее в щеку, ущипнул за попу и полез через дыру в заборе. Выбравшись с больничной территории, он просунул голову обратно:
– Я вернусь через два, нет, через три часа. Встречаемся здесь.
Встретились они не через три, а почти
