Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Холли Ринглэнд
Эстер кивнула.
— Великолепный город, он вам понравится. Столица у нас маленькая, зато название великое: Гавань Тора.
Эстер бросила быстрый взгляд на вещи, которые он поставил на землю. Ручная кладь, не более.
— Вы живете в Торсхавне?
Мужчина кивнул:
— Летал в Копенгаген на марафон, на ежегодную встречу с приятелями. Описываем круг по центру города, по набережной, потом — бассейны с морской водой, а еще потом всю ночь едим, пьем. Восполняем все, что потеряли, пока бегали и плавали.
— Здорово. За исключением пробежек и плавания.
— Дайте угадаю: вы из Австралии?
— Впечатляет. Не Южная Африка, не Новая Зеландия?
— Я иногда общаюсь по скайпу с австралийскими коллегами. — Он улыбнулся. — Значит, вы австралийка, но плавать не любите? Но ведь большинство австралийцев живут на побережье?
— Да. — Этим ответом Эстер и ограничилась.
Вдали показался синий автобус.
— Ну а мы, если вы вдруг любите проводить время на свежем воздухе, избалованы выбором. Здесь много что можно посмотреть.
— А вам самому что нравится? — Чтобы оставаться вежливой, Эстер пришлось собрать волю в кулак.
— Тут неподалеку есть такое место — Сёрвогсватн. Озеро над морем.
Эстер, не в силах скрыть любопытство, вскинула брови.
— Да, — подтвердил тот, — вот с таким выражением лица люди туда и едут. Там есть все: удручающая история времен викингов, водопад, вид на Ведьмин Палец[91], а еще озеро, как бы висящее над морем. Оптическая иллюзия.
Эстер невольно улыбнулась — таким общительным и дружелюбным был ее собеседник.
— Спасибо, я постараюсь туда съездить.
— Вот и хорошо. — Мужчина встал. — Вы приехали в прекрасное время года, все оживает после зимы. — Он широким жестом указал вокруг. — Горы зеленеют, ночи становятся короче. Время надежд.
Своим деликатным энтузиазмом случайный знакомец напоминал Эстер Джека.
— Вот что. — Достав из сумки ручку, он что-то нацарапал на клочке бумаги и протянул записку Эстер. — Если вам в Торсхавне что-нибудь понадобится, то вот.
Эстер взяла записку и прочитала:
— «Пастор Яспур Ольсен».
— Это адрес моей церкви. Мы рады всем, кто приходит. — Пастор Яспур улыбнулся.
— Спасибо. — Эстер с невозмутимым выражением сунула бумажку в карман.
Пастор жестом указал на автобус:
— После вас.
Эстер купила билет до Торсхавна и отправила вещи в багажный отсек. В автобусе она ушла в самый конец, села у окна, а сумку положила на соседнее сиденье. Пастор Яспур устроился на передней площадке, автобус закрыл двери и тронулся. Оставшись в одиночестве, Эстер расслабилась.
За окном проплывали пейзажи — суровые, но чудесно выразительные. Горы были такими высокими, что из окна Эстер не видела вершин. Автобус проезжал через городки, застроенные разноцветными домами, и мимо причалов с пришвартованными лодочками. На зеленых полях паслись облезлые овцы. Жались друг к другу крытые дерном дома; в иных окнах горели свечи. Автобус въехал в туннель, и на какое-то время стало темно. Когда он снова выехал на поверхность, Эстер заметила в просветах фьордов океан. Она впивалась взглядом в пейзаж: в черные базальтовые скалы и песок, казавшиеся особенно выразительными рядом с бирюзовым мелководьем, в бездонную синеву воспоминаний и забвения. Сплетя пальцы, она любовалась красками и рельефами этой земли. Море вело свой нескончаемый плещущий разговор с прибрежными утесами, вздымавшимися из воды. Между древними фьордами тянулись ущелья; вершины некоторых скал все еще были припорошены снегом. Солнце на несколько минут скрылось за высокими тучами, а когда вернулось, окрасило утесы изумрудно-зеленым.
На подъездах к Торсхавну автобус нагнал вόрон; какое-то время птица с карканьем летела вровень с машиной. Эстер, прижав ладонь к стеклу и прильнув к окну, смотрела на стремительно отстававшего ворона. Интересно, встречал ли Софус Ауру в аэропорту? Может быть, они по дороге домой останавливались в каком-нибудь милом им месте? Истории Ауры уходили корнями в эту землю. Эстер никогда не узнала бы о них первой — ей оставалось только идти по дорожке из хлебных крошек. Горе навалилось на грудь всей тяжестью вулканических базальтовых скал.
Наконец автобус прибыл на автовокзал Торсхавна. Эстер собрала вещи и вышла последней. Сверившись с картой и путеводителем и доверившись внутреннему компасу, она направилась к хостелу в старой части города. Хостел она нашла заблаговременно.
Идя, Эстер впитывала море всеми органами чувств. Оно было впереди, вокруг, оно ощущалось в отягощенном солью ветре. Оно пропитывало обоняние, ловило свет, будто осколки зеркала, оно бликовало на коже Эстер, его вкус был на языке, его вес — в легких и волосах. Рот наполнился слюной от тоски по тем временам в Солт-Бей, когда ни дня не проходило без моря. В любой сезон года. До или после уроков. Дайвинг ее, в отличие от Фрейи и Ауры, никогда не привлекал. Эстер любила плескаться на мелководье, по пояс в воде, ей нравилось играть в прибое с водорослями, песком, розоватыми ракушками и плáвником. «Мой лебеденок, — шутила Фрейя, когда Эстер была маленькой. — Мой лебеденок, который любит землю, море и небо». Эстер росла; Аура стала больше времени проводить с Фрейей, нырять в неизведанные глубины, а Эстер полюбила плавать вдоль берега — это была ее тайна. Фрейя и Аура приходили домой, развешивали мокрые гидрокостюмы — и это была их тайна на двоих.
Наконец Эстер, волоча за собой чемодан и сумки, добралась до хостела. Равнодушный администратор вписал ее, Эстер получила ключ от номера, который ей предстояло делить с чужаком. Номер оказался пустым; половина соседа была опрятной и яркой. На подоконнике стоял горшок с цветущими настурциями.
Аура бежит по саду Фрейи, с бархатистыми красными, золотистыми и оранжевыми головками в подоле рубашки. «Мы насыплем их в салат, Старри, съедим, и цветы попадут к нам в легкие и в ребра».
Распаковав вещи и уложив кое-что в ящик под кроватью, Эстер легла и раскрыла дневник Ауры. Пролистала до страницы с пятой татуировкой. Тюленья дева. И пятая строка:
Эстер провела пальцами по скотчу, которым Аура приклеила изображение тюленьей девы к странице. За два уголка. Похоже, Аура не один раз обвела шариковой ручкой слова, написанные над картинкой:
Эстер погладила следы, бороздки, которые оставила ручка на бумаге.
Неохотно полистала, нашла шестое изображение. Это она хотя бы в состоянии перенести.
Под этой строчкой помещалась черно-белая ксерокопия еще одного рисунка, приклеенная скотчем. Художник был другой, не тот, что иллюстрировал сказки об Агнете и Принцессе-лебеди.
Молодая женщина в длинном платье входила в море. Волосы развевались, лицо выражало страсть на грани транса. Руки протянуты к волнам, словно в мольбе.
На следующей странице — слова
