0,5 - Валерий Александрович Шпякин
Бездомные животные ведут свое противостояние, превращаясь из милых созданий для детских игр в хищников. Они дербанят мусорные контейнеры, но не прочь обглодать обессилевшего бомжа, во сне свалившегося с горячей батареи теплотрассы. Пока дышит. Встал, обратно залез. Реклама эта на трубах. Работа. Ну-ну.
Город всегда противостоит человеку. Человек не создан для жизни в городе, а планета не предназначена для городов.
Андрей на пару секунд пропал за темно-зелеными мусорными баками и сразу двинул дальше по безлюдной и практически неосвещенной дороге. Шваль ебаная. Из мусорки достанете, если упороться захотите.
2.
Вынырнув из-за угла девятиэтажки, сразу же заприметил удобное место – щель у входа в мусорокамеру, которая для спешащего по утренним делам точно оставалась незаметна. Но наткнуться, конечно, кто-то не тот может. Шкуроход такие тайники лузгает как семечки. Да плевать! Подумаешь! Двести рублей за кладку потеряет! Тьфу! Наверняка сегодня же ночью нарколыги все адреса распотрошат. Если оператор торопит с тайниками, значит запасы пусты, а этим хочется, этим нужно.
1.
Андрей дернул ручку двери того же подъезда. Кажется, шатается. Вложил силу в рывок, к которому мышцы были не готовы. Открылась, запищала. В следующее мгновение он уже утонул в проеме, резво взобрался по ступеням до пятого этажа, обшарпанного, вонючего, прокуренного несколькими поколениями обывателей – гражданами трех стран. За вторую секцию батареи. Голоса какие-то на самом верху, смех. Да и пускай.
0.
Пусто.
Ничего в карманах нет.
Побежал вниз, перепрыгивая через две ступеньки за шаг, заставляя лампы загораться вслед. Ускорившись, уткнулся в смартфон, чтобы отделаться от ненавистных адресов, отправить их Косте.
Нырнул в уютную переписку с Яной и настрочил: «Эй, ты там хоть не грустишь? я уже иду!» – впервые за долгое время вдохнув полной грудью. Запахи появились, мир раскрасился в цвета худо-бедно. Не нужно больше горбиться, стараясь стать меньше (иногда это доходило до того, что хотелось превратиться в точку, в пиксель, в знак, закорючку и, с каким-нибудь глупым звуком вроде «пук» совсем исчезнуть, но нет, только не теперь). Впереди – все, что захочется.
– Дружище, – донеслось откуда-то сбоку. Андрей оставил окликнувшего без внимания. Сделал вид, что не слышит, что не к нему обращаются. – Дружище, – вновь повторил неизвестный, протянув как-то жалобно звук «у», легко тронув Андрея за рукав. – Не угостишь сигаретой?
– Не курю, – бросил в ответ Андрей, не сбавляя темпа. Оторвал глаза от телефона – парень лет тридцати. Пальто приличное. Не бедствует. Свои надо иметь.
Пролетел мимо подъездов, завернул. Из всего возможного, что могло скрываться за поворотом – оказалось самое худшее.
* * *
По разъехавшейся дороге – настолько, что справедливей будет сказать, по черной жиже, – к невзрачному деревянному дому подъехал автомобиль. Полицейский «бобик» всегда выделяется из пейзажа. Вырежьте его в фотошопе и вставьте на любую другую картинку, и, я уверен, она заиграет совсем иными красками. Полицейский «бобик» в непосредственной близости – всегда сигнализирует о неприятностях, которые либо уже случились, либо о тех, что скоро разыщут своего владельца? обидчика? кого могут искать неприятности?
Автомобиль остановился у второго подъезда, и двое мрачных мужчин вышли из него, неторопливо осмотрелись, стали взбираться по ступенькам. Они знали, что их ждет.
На лестнице, ведущей на второй этаж, без всякого стеснения расположился молодой человек, опустивший голову на колени. В начале своего дня он сидел на самой верхней ступени, теперь же оказался почти на нижней. Все, как дежурный сообщал.
На звук приближающихся шагов парень никак не отреагировал. Офицер кивнул сержанту, тот жест понял: пару раз легко пнул тяжелым ботинком по грязной и истертой кроссовке парня.
Костя приподнял голову, сонно осмотрелся по сторонам, что-то неразборчивое промычав. Наткнувшись взглядом на странного вида брюки и берцы, он в мгновение приободрился.
– Документы, – проговорил офицер, не отводя глаза от парня. Он не спросил, а просто констатировал факт: документы. В потухшем взгляде читалось лишь нескрываемое отвращение.
– Н-нету с собой, – заикнулся Костя.
– Серия, номер.
– Не помню. – Он сжался. То ли оттого, что гражданам надлежит высечь на подкорке эти десять цифр, удостоверяющих личность, то ли по другой причине – сообразил, что рядом покоится бутылка, недвусмысленно намекающая на то, как он проводит свое свободное время. Самое страшное он осознал спустя еще несколько минут: в кармане лежит вес. По его меркам – немного, хоть такой за сутки и не осилить. По меркам закона – особо крупный. Несоответствие какое-то.
– Имя, дата рождения?
– Фокин Константин Сергеевич. Третье февраля тысяча девятьсот девяносто шестого.
Сержант нажал кнопку на рации и бросил туда: «Дима, пробей человечка». Что-то прошипело в ответ. Пробивали. Тишина. Слышно, что за стеной проявили интерес и попытались аккуратно прошуршать к двери, чтобы подсмотреть в глазок, но скрипящие половицы выдали любопытствующего. Сержант быстро обошел Костю, чтобы закрыть обзор. Кожа на его ботинках противно скрипела. Ветер подвывал, раскачивая дверь на первом этаже и ударяя ею по стене.
«Есть такой, чистый», – наконец ответил голос из рации.
– Вставай, поехали, – сказал старший по званию.
– Куда?
– В смысле, куда, блядь? – удивился такой тупости и наглости полицейский.
Костя не стал переспрашивать, а тут же послушался, тяжело и медленно поднялся, ноги затекли. Кололо так, что до машины придется ковылять.
Замешкался, глядя на бульбулятор. Решил, что не стоит его трогать, сделал шаг, но сержант выдавил из себя осуждающее «тю-тю-тю», и Костя привычным движением спрятал аппарат под куртку, начал спускаться вниз, зажатый в конвой офицером спереди и молодым полицейским за спиной.
Усадили в машину. Сержант завел двигатель, лейтенант сел рядом. Окинул взглядом окна – жители двух квартир припали к стеклу, следили. Полицейская машина – всегда событие.
– Блядь, – тихо выматерился старший.
Задним ходом «бобик» проехал по кочкам, окончательно разворотив дорогу и превратив ее в дерьмо. Автомобиль покатился совсем не туда, куда ожидал Костя. Везут не в сторону центра, где отдел, а наоборот – в самую задницу. Значит, хорошо. Значит, будут сначала разговаривать.
И правда, спустя пять минут водитель сбросил скорость и свернул на дорогу, выложенную бетонными плитами через пустырь. Костя эту дорогу хорошо знал. Она ведет к реке. Летом тут всегда тьма людей – какой-никакой пляж (официально не существующий). С самого детства тут все каникулы проводил. И Андрей тоже. Все местные собирались, от мала до велика. Осенью да в такую погоду – никого. И времена нынче такие: нет уже той общности, что была раньше, на пляж не ходят табунами, на новогоднюю елку не собирается толпа зевак. Каждый в своей квартире, каждый
