0,5 - Валерий Александрович Шпякин
В его сумке ничего интересного для полицейских не оказалось: капли от насморка, книга, паспорт, мелочь, скидочные карты в продуктовые магазины, дезодорант, пустой блокнот, где изрисованы лишь первые три страницы. Запах есть, а веществ нет – как так? Офицер потребовал мобильник, Андрей покорно протянул, но офицер кивнул в сторону сержанта, сидевшего за рулем, и Андрей отдал телефон ему.
– Код?
– Забыл, – огрызнулся Андрей.
– Я тебе забуду, сука. – Офицер замахнулся, попал в скулу. – По-людски с вами, мразями, хотят, а вы ерепенитесь.
– Да дай сюда. – Тот, что в гражданском, наконец подал голос, неодобрительно покачав головой, осуждая действия офицера. Вырвал из рук водителя мобильник, без спешки достал из сумки небольшой ноутбук и подключил аппарат к нему. Открыл какой-то софт, реализованный крайне просто: командная строка. Вручную ввел какие-то указания, в ответ на которые по экрану поползли строчки английского текста. Через несколько секунд пароля на телефоне не стало – он сдал владельца, предъявил все снимки из скрытых папок полицейскому ноутбуку. Об оптимизации смартфона ради быстродействия Андрей позаботился, а ради безопасности – ничего не сделаешь. Тут спасет только яблочный огрызок. Чувствуешь себя голым.
– Да, ты прилип, парень, – заключил этот мужик в гражданке, листая фотоальбом с помощью неудобного тачпада.
– И че ты теперь делать будешь, а? – подхватил сидевший рядом.
Андрей злился, щека ныла, вздумал прошипеть «сяду», но не сумел. Не получалось. Застряло это слово в горле и душило, не давая ни набрать в легкие воздуха, ни выдохнуть из себя. Подобное чувство только при долгих и игривых поцелуях доводилось испытывать, когда вроде и дышишь, но не по-настоящему, стеснительно, боясь как бы лишнее выдохнуть, растопить этот миг, нарушить.
– Молчать не надо. Язык проглотил? – Старший выходил из равновесия, срывался на рык. – Возможность уйти у тебя есть только сейчас, дальше – никак. Твой дружок, допустим, откупится, будет баб трахать, пока ты сидеть будешь. У него дети школу закончат, к тому времени как ты выйдешь. Если вообще выйдешь. И если он не загнется от этой шляпы. Двести двадцать восьмая – дело такое. Дальше все в геометрической прогрессии: сумма будет расти. Захочешь дать, когда уже дело заведут, – уважаемый следователь будет с нами делиться и со своим начальством, захочешь дать прокурору – денег не хватит. – По лицам всех троих мусоров пробежала едва заметная улыбка. – Судье не дашь: из-за такой мелочи он вообще подставляться не станет. Возможность уйти у тебя есть только сейчас.
– Сколько? – прошептал Андрей, не узнав собственного голоса: наперед знал – такой суммы у него нет.
– Шестьсот.
– С каждого? – на всякий случай уточнил Андрей. Была еще надежда, что собрать шестьсот тысяч пополам с Костей получится. Точно получится, выгорит, удастся, и ничто этому помешать не сможет. Офицер первый раз посмотрел Андрею прямо в глаза, сказав по-злому:
– Ты, блядь, смеешься? С каждого. И с тебя, и с остальных долбоебов двух.
– В смысле, двух? – Откуда-то появилась смелость. – Мы же вдвоем были.
– Не лечи меня, сука. Ты, Фокин и китаец этот ебучий. С каждого по шестьсот кусков.
Андрей сглотнул накопившуюся слюну. Почему они пришили к этому Ёзу – было не совсем понятно, но вникать незачем. В голове вертелись цифры, лежащие на счете. Это даже не треть того, что нужно добыть для одного лишь себя. Кто выручит, если все, с кем ты связан, в таком же положении?
– Завтра вечером будет звонок, попробуй, сука, загаситься. Вам всем пизда будет. И бабе твоей тоже. Николай Геннадьевич не очень обрадуется, узнав, с кем его дочурка связалась. – Он кивнул на монитор, где было открыта единственная совместная фотография с Яной.
Кто такой Николай Геннадьевич – Андрей не знал, но спрашивать было незачем. Отчество Яны он прекрасно помнил.
Офицер вытащил из рюкзака паспорт: отфотографировал страницы, перевел камеру на самого Андрея – ослепил вспышкой.
– Все, пиздуй. Где живешь, уже знаем.
Протянули телефон. Кинули в руки рюкзак. Не успел дверь захлопнуть – машина тронулась. Самому бы теперь не тронуться. Умом.
Домой Андрей ковылял пешком. О том, чтобы идти куда-то, не могло быть и речи: голова закружилась. Эффект транстрава съедал всю перспективу кадра, как в самом известном фильме Гая Ричи.
Ливень, вымочивший насквозь, его совсем не тревожил. Телефон-предатель сел, стоило вылезти из машины полицейских. Жгло желание бежать, но совершенно не было сил: ноги подкашивались, спотыкался на ровном месте. Появиться в Сети. Выйти с кем-нибудь на связь, чтобы убедиться, что ты не во сне. Пятно жалости к себе, родившееся где-то в груди, с каждым шагом разрасталось, превращалось в огромную маслянистую лужу и уже наполнило все тело. Накатывали приступы паники, но успевали раствориться. Оглянулся – никого.
Лифты стоят на девятом. Ждать дольше, чем бежать. Наконец-то. Со злобой хлопнул входной. Телефон воткнул на зарядку, руками, которые небывало колотило. Приложился к бутылке отвратительного коньяка, пока ждал включения.
«Ян, прости. я сегодня не смогу приехать. у меня проблемы. разберусь со всем завтра, тогда поговорим».
«Конечно».
Долго печатал, стирал, печатал снова, решая, выдать, вывалить ли на нее все произошедшее, но не хватило смелости. Вместо этого отправил только:
«мне кажется, ты обижена. может тогда обсудим здесь?»
«Я беременна»
– и была в Сети пятнадцать минут назад.
* * *
«Понятно. Ну, слушай, ты аккуратнее будь только, хорошо? А лучше вообще это дело бросай».
Глава 11
Смерть в кредит
Проститутка-любовь никому не откажет,
Я тебя никому не отдам.
Заплатите ментам, они точно отмажут,
Только я не плачу ментам!
Последние танки в Париже – Новый Интернационал
1
Евстафееву Саше – двадцать семь. Он окончил вуз еще четыре года назад, а вот работы по специальности разыскать не сумел – инженер-конструктор буровых установок по добыче нефти планировал из надоевшей громкой Москвы, где он провел пять студенческих лет, рвануть куда-нибудь на Север, пристроиться в теплый промышленный сектор. На хорошую должность по специальности он не рассчитывал – связей никаких. Без знакомств там не обойтись. Только дослужиться, мучительно отщелкивая год за годом, испытывая тяготы и лишения. И все равно – не такие копейки, как в остальных отсталых регионах. Даже этим планам сбыться не суждено было: звонок
