Последний поезд на Ки-Уэст - Шанель Клитон
— Я не знаю. Разве можно задавать такие вопросы?
— Они расстались? — спрашиваю я.
В моей голове плохо укладывается, как это мой старший брат, мой кумир и герой войны, может увести чью-то жену. С другой стороны, все могло измениться.
— Она ушла от него, — отвечает Джон.
— Значит, не совсем замужем.
— Не совсем. Его имя занесено в список пропавших. Но здесь такой дурдом, это ничего не значит. Может, он пропал, или погиб, или на пути в Майами.
— Тогда у тебя есть шанс. Его здесь нет, а ты рядом. Я так считаю: если бы ей хотелось остаться с ним, она так и сделала бы. Но она предпочла уйти и быть сама по себе. Так что бери инициативу в свои руки.
— А ты, я вижу, не изменилась, — усмехается он.
— Вообще-то изменилась. Я выросла. Так что пора мне самой решать собственные проблемы.
Глава 33
Мы с Сэмом регистрируемся в отеле в Майами под вымышленными именами, как брат и сестра, приехавшие из Коннектикута. Принимая во внимание наш скромный багаж и увечья, маскировка не самая правдоподобная — в нас легко опознать людей, переживших стихийное бедствие и не вполне оправившихся от потрясения, но мы надеемся, что на какое-то время это собьет с толку ищеек Фрэнка, если он пустил их по нашим следам.
Сам Фрэнк, разумеется, не соблаговолит пожаловать сюда — для этого он слишком важная персона, слишком не заинтересован в наших отношениях и потому отрядит на мои поиски парочку своих лакеев. Возможно, его устраивает, что со мной Сэм, и цветы — это чистая формальность.
Неизвестность хуже всего.
Мы молча идем к своим номерам. Между нами столько всего нерешенного, столько всего, что мы не успели обсудить.
Защитит ли меня Сэм, если Фрэнк вдруг объявится по мою душу? Можно ли ему доверять?
Дойдя до номеров, мы останавливаемся.
— Это наши, — говорит Сэм, сначала открывая дверь в мой номер. — Если хотите, я могу его осмотреть.
— Да, пожалуйста.
Он достает из-за пояса пистолет.
Я следую за ним, закрываю дверь и прислоняюсь спиной к стене. Сэм ставит наши сумки на пол и включает свет. С пистолетом в руке он по-военному сноровисто осматривает комнату, ванную и стенной шкаф, после чего опускает оружие.
— Порядок. Если что, я буду рядом.
— Вас беспокоит, что Фрэнк может за мной прийти?
— Я не знаю. Цветы…
— Они меня напугали, — против своего желания признаюсь я. Я всегда гордилась своей способностью выживать, тем, что я сильная, и мне противно, что Фрэнк Морган отчасти заставил меня усомниться в этом.
— Понимаю. У нас недостаточно улик, чтобы арестовать его, — говорит Сэм. — Фрэнк не дурак. Он многие годы налаживал контакты с нужными людьми в правительстве. Ходят слухи, что у него есть свои люди даже в ФБР, что меня не удивляет. Другие агенты пытались завести на него дело, а в итоге наживали себе одни неприятности, а то и пулю.
— Считаете, он понял, что вы работаете на правительство? Что вы из ФБР?
— Не знаю. Отчасти меня выбрали для этой миссии потому, что в Нью-Йорке меня никто не знает. Я работал в основном во Флориде и немного на Кубе. Но Фрэнк не показался мне очень доверчивым человеком, так что я не удивлюсь, если он копнул глубже.
— Должен же быть какой-то способ вытащить меня из этого. Должно же быть что-то такое, что позволит упечь его за решетку.
— Со своим ближайшим окружением он ведет себя очень предусмотрительно. Его политика — страх и подкуп. Мелкие сошки слишком ненадежны. У них нет никаких доказательств и реальных выходов на него.
— Я вхожу в его ближний круг. Жена, как никто другой, в курсе всех дел.
— Вы не будете выходить замуж за Фрэнка Моргана.
— Потому что он преступник? — с бьющимся сердцем спрашиваю я.
Скажи мне, что ты тоже. Скажи, что тоже хочешь меня, что для тебя это не просто работа, что ты захотел меня еще в тот раз, когда увидел в поезде, что…
У него дергается лицевой мускул.
— Нет, не только потому, что он преступник.
— Почему?
— Вы знаете, почему.
— Вы об этом никогда не говорили, — отвечаю я. — Откуда мне знать?
— Потому что ты — моя.
Это произнесено шепотом, но в номере стоит такая тишина, а мое сердце бьется так громко, что это вполне можно счесть за крик.
— Мне не хочется оставаться этой ночью одной, — говорю я, делая неуверенный шаг в его сторону.
Подойдя к нему почти вплотную, я останавливаюсь и, обняв его за шею, подтягиваю его голову к себе так, что еще чуть-чуть, и наши губы соприкоснутся.
— Ты веришь мне? — спрашивает он.
Да.
— Не больше, чем остальным. А ты поцелуешь меня? По-настоящему?
Вместо ответа он легко прикасается к моим губам и, обняв меня за талию, тесно прижимает к себе. Он целует меня с неожиданной нежностью, точно мы только-только узнаем друг друга, приноравливаемся друг к другу в объятии.
— У меня это не первый раз, — говорю я.
Мне кажется, я знаю его уже достаточно хорошо, чтобы не переживать из-за его реакции и не ждать осуждения. Но в то же время мужчины такие странные в этих вопросах, что невозможно предугадать, что он скажет.
— И у меня не первый, — с насмешливой улыбкой произносит он, ведя рукой по моей спине к застежке платья. — Сейчас начнутся сложности, — предупреждает он, расстегивая первую пуговицу.
— Сложностей я не боюсь, — шепчу я, целуя его в шею.
— Чего нельзя сказать обо мне.
Он расстегивает еще одну пуговицу. И еще одну.
Платье падает на пол.
Что меня больше всего удивляло в тех томных вечерах украдкой, когда мы с Билли валялись голышом на диване, пока его родители где-то прохлаждались, так это возможность чуть-чуть узнать другого —
