Последний поезд на Ки-Уэст - Шанель Клитон
— Теперь я выросла.
— Да, теперь ты выросла, — он морщит лоб. — Ты приехала сюда одна? Из Нью-Йорка?
— По железной дороге.
— Почему-то я не удивлен. Ты всегда была самой храброй из нас.
— Насчет храбрости не знаю. Скорее отчаянной. Да и нас тоже как бы нет. Ты уехал, оборвав все контакты.
Что-то похожее на стыд проступает на его лице.
— Мне казалось, я у вас лишний. Но ты права, мне следовало давать о себе знать.
— А почему ты этого не делал?
— Не знаю, — у него на лице страдальческое выражение. — Хотел бы я это объяснить и тебе, и себе. В Нью-Йорке я точно шел ко дну, мне было душно и нужно было уехать, где-то затеряться, там, где меня не знают и не видят во мне того человека, каким я был до войны. Я сказал себе, что без меня вам будет лучше.
— И ошибся. Нам не лучше. Все плохо. Мама больна. А после смерти Джона и папы и денег не стало.
Джон чертыхается.
— Прости, Элизабет. Про деньги я ничего не знал. По крайней мере, что все настолько плохо. Я предполагал, что их капиталы пострадали после краха, но не думал, что все потеряно.
— Но о том, что отца и брата больше нет, ты знал. Ты знал, что мы остались одни.
— Я думал, они позаботились о том, чтобы у вас все было в порядке.
— А вот и нет, — я горько смеюсь. — Дела шли из рук вон. Отец пытался спасти положение и сильно задолжал тому, у кого нельзя было брать взаймы.
— Кому? — спрашивает Джон.
— Ты его не знаешь. И знать не захочешь, уж поверь мне.
— Этот тип угрожает тебе? Пытается получить эти деньги с тебя?
— В каком-то смысле. Вернуть долг мы никак не могли, поэтому он согласился получить его иным образом. Я должна выйти за него.
— Шутишь?
— Ничуть, — я достаю из кошелька вульгарное кольцо с бриллиантом.
— Ну и колечко, — вздыхает он. — Ты не должна выходить за того, кого не любишь. В голове не укладывается, что отец был настолько неосмотрительным!
— Думаю, он просто был в отчаянии. Мы живем — точнее, жили — на широкую ногу. Наверное, он не хотел нас огорчать.
— И потому продал тебя гангстеру?
— Я решила, что так будет правильно — одним выстрелом убью двух зайцев: и долг погашу, и деньги на жизнь будут, — я содрогаюсь. — Но я не могу выйти за него.
— Конечно, нет. И как ты намерена поступить?
— Не знаю.
При всем желании я не могу придумать, как выпутаться из этого дерьма.
— Ты вспоминаешь о них? — спрашиваю я. — О папе и Джо?
— Иногда.
— Я тоже. — Я глубоко вздыхаю. — Перед самым ударом штормовой волны я оказалась на пороге смерти. И тогда я поняла, что не хочу умирать. Как думаешь, они чувствовали себя так же за мгновение до смерти?
— Я не знаю. Надеюсь, что нет.
— Долгое время я злилась на них. Злилась, что они оставили меня разгребать это дерьмо. И на тебя долго злилась, — сознаюсь я. — Переживала, что ты ушел, что у меня мало сил. — Мне становится стыдно. — Я не понимала, каково пришлось тебе.
— Никто не понимает, пока сам в этом не окажется.
— Мне снятся кошмары, — шепотом говорю я. — Крики. Плач. Трупы. Темнота. Было так холодно, я чувствовала, как меня уносит куда-то…
— Кошмары не пройдут. Хотел бы сказать другое, но это неправда, они станут частью тебя.
Я глубоко вздыхаю и задаю вопрос, с которым приехала сюда, хотя я уже знаю ответ и уже где-то для себя поняла, что Джон — не то решение, которое я ищу.
— Ты когда-нибудь вернешься домой? — спрашиваю я.
Теперь я понимаю — мальчик, ушедший на войну, стал мужчиной, которого я вижу перед собой. Я не узнаю его, но очень хочу узнать.
— Я не знаю, — отвечает Джон.
Остаток дня мы проводим вместе — я знакомлю его с Сэмом. После многочасового разговора в приемной больницы приходит время прощаться, и я сообщаю Джону название и адрес отеля, в котором Сэм снял для нас номера.
— А может, все-таки поживешь у меня? — спрашивает брат.
— Спасибо за предложение, но лучше так. Хочу оказаться подальше от больницы, спать в нормальной кровати, носить привычную одежду и снова почувствовать себя собой.
— У меня есть деньги. Немного, но бо́льшую часть заработанного мне удалось отложить.
Я достаю из кармана помолвочное кольцо, подаренное мне Фрэнком.
— Не беспокойся. В случае чего воспользуюсь этим.
Раньше я слишком боялась нести его в ломбард, но сейчас с его помощью я могу начать совершенно новую жизнь.
— Тот парень… — Джон указывает головой на дверь, через которую вышел Сэм, чтобы завести машину. — Похоже, он хороший.
— Надеюсь. Я уже не уверена, что хорошо разбираюсь в людях, но когда вместе переживаешь такое…
— …видишь человека насквозь и понимаешь, на что он годится, — договаривает за меня Джон.
Я киваю.
— А ты? — спрашиваю я.
— Что — я?
— Что у тебя с этой женщиной — Хелен? Малышка — моя племянница?
— Нет.
— А кто ее отец? — удивленно вопрошаю я.
Он не отвечает.
— Какие у тебя намерения? — спрашиваю я.
— Что ты имеешь в виду?
— Насчет этой женщины с ребенком? Ты о них заботишься.
— Я не знаю. Я… им никто. Я просто помог, когда ей было трудно.
— Она сказала, что ты — ее друг. И смотрела на тебя так, точно ты значишь для нее гораздо больше.
На его лице мелькает выражение, в котором читаются и надежда, и боль.
— У нее есть муж.
— Но ведь она не с ним, или не
