Птичий отель - Джойс Мэйнард
Затем поднялся ветер такой силы, что у моей любимой мексиканской сливы обломилась ветка и обрушилась на беседку. По саду вихрем кружили розовые лепестки.
Потом в доме погас свет. Сидя в темноте, я вглядывалась вдаль за озеро, где располагался город Санта-Клара. В домах не светилось ни единого огонька. Над озером сгустилась тьма.
Мы всегда хранили запас свечей, и я зажгла все до единой. Мария вытащила продукты из морозилки, которая уже начала оттаивать, и приготовила нам суп на газовой плите. Вдруг небо за Эль Фуэго пронзила яркая молния.
Борясь с ветром, Луис открыл дверь и выбрался наружу. Мария не хотела, чтобы он уходил, говорила, что в доме все же спокойней находиться, но Луис схватил лопату и начал копать канал, чтобы хоть немного отвести от дома льющиеся с холма потоки воды.
Вечером все так же неистовствовал дождь, ветер завывал как безумный. Мы втроем растопили камин, после чего Мария сварила кастрюльку риса. Кузми не отходил от нас ни на шаг. После полуночи я окончательно потеряла счет времени. Потом вернулся Элмер, не знаю, чего ему это стоило. Он хотел повидаться с Мирабель, но ее отец прогнал его прочь.
На следующий день мы все еще оставались без света, а буря вошла в новую фазу неистовства, хотя, казалось бы, куда хуже. Ветер поменял направление, и теперь дождь колотил в окна косыми струями. Небо сгустилось до оттенков черного. Вода хлестала с такой силой, что я начала бояться за нашу черепицу, но выйти на улицу и проверить не было никакой возможности – ветер просто сбил бы меня с ног.
Наконец я заснула под непрекращающийся грохот воды по крыше: ветер колотился в окна и стены, гудела несущаяся с холма вода. Проснулась я от звука невероятной силы, никогда такого не слышала.
Впрочем, нет, слышала. Так ревет на взлете самолет. Да, этот звук был похож на рев, и если б рядом со мной в комнате находился человек, он бы меня не услышал, даже если б я кричала.
Я поспешила на кухню. Мария с Луисом уже были там, она – в ночнушке, он – в пижаме. В одной руке Луис держал свечу, а в другой – мачете. За их спиной маячил Элмер.
И тут с холма понеслось море воды. Даже не ручей, не река, а именно море. Еще вчера, и даже секунду назад его тут не было, и вдруг оно появилось словно ниоткуда. И устремилось в сторону нашего дома, неся в бурлящих водах ветки и даже вырванные с корнем деревья. Перескакивая по ступенькам, вниз катился газовый баллон из нашей подсобки, а следом за ним волочился вырванный шланг, многочисленные инструменты Луиса и Элмера (гвозди, дрель, ручная пила) и даже мешок с цементом.
В подсобке наверху хранились пластиковые десятигаллоновые[178] бутыли с очищенной водой, и раз в неделю, взгромоздив такую бутыль на спину, Луис или Элмер заносили ее в дом. И вот сейчас десять таких прозрачных бутылей катились вниз с холма, вертясь и крутясь под потоками новообразованного Ниагарского водопада.
– Валун! – вдруг крикнул сквозь рев воды Луис. И я увидела, как, кроша широкое окно, в комнату влетел огромный камень. Окажись он на шесть дюймов правее[179], и Мария была бы мертва.
Луис с Элмером рванули к озеру, чтобы проверить подпорные стенки. Если они не выдержат, то вода затопит отель.
– Прямо как в Библии, – сказала Мария, прервав молитву. – Должно быть, Господь за что-то разгневался на нас.
В окно мы видели, как Луис с Элмером подкладывают строительные блоки под заднюю опорную стену, чтобы хоть как-то защитить ее от напора стихии. Сверху сорвался камень размером с холодильник и приземлился в паре метров от Луиса.
Раньше, когда возникали проблемы в отеле, я звала Гаса. Мне даже не приходилось звонить – он приходил сам. Но в ту ночь было очевидно: ему с Дорой приходилось бороться за собственное выживание. Так что помощи нам было ждать неоткуда.
70. И громче запели птицы
Наши мужчины проработали на улице всю ночь, мы же с Марией примостились на полуразрушенной кухне, не в силах шевельнуться. А утром взошло солнце, и небо стало синее, как никогда. Наконец мы смогли выдохнуть и оглянуться. Все выглядело так, словно на «Йорону» упала бомба.
Повсюду валялись обломки, в которых можно было узнать бывшие инструменты, уличный туалет, кофеварку, куски арматуры. Разбушевавшаяся буря принесла из деревни рулон сетки-рабицы, футбольный мяч, три разных кроссовка, расколотую ванную и прочее.
Но больше всего было грязи, перемешанной с камнями и ветками. Попадались даже вырванные с корнем деревья. Часть крыши дома и террасы разрушилась, восточные ковры Лейлы скрылись под толстым слоем грязи. Книжные полки обвалились, а сами книги утонули в темной жиже. Моя любимая картина с изображением стихийных бедствий чудом уцелела, чего не скажешь об антикварном столике Лейлы и прекрасных старинных гобеленах. Стена на первом этаже была проломлена камнем, откатившимся на середину патио. Кругом – осколки стекла. Побились волшебные синие блюда Лейлы, и апельсины раскатились по комнате.
Но самый страшный урон был нанесен саду, который я по-прежнему ассоциировала с образом Лейлы. Кругом – выдранные с корнем растения, облысевшие кусты. Фруктовые деревья, бугенвиллея, розовые шпалеры и подпорки из черного бамбука завалились и были расплющены.
Я отправилась в деревню поразведать, что там и как. Все на один лад твердили, что они еще легко отделались – погиб всего лишь один человек, старик Бартоломео, последний мастер, умевший плести сумки из агавы. Я сама такой пользовалась. Как умер Бартоломео? Домик его стоял на горе, и когда началась буря, он проснулся и вспомнил, что надо забрать со двора мотки агавы, которые он подсушивал. По рассказам жены, он вышел на улицу, несмотря на ураганный ветер, когда сверху на него обрушился поток воды. Тело Бартоломео обнаружили внизу, в полумиле от дома. Он сидел, прислонившись к дереву, как будто
