Голец Тонмэй - Андрей Васильевич Кривошапкин
Мать сказала: «Алатли, мов бэвдэк, тодэдин-кэ онут-та».[98]
Радость ламутов понятна. В кочевой жизни охотничья собака занимает важное место. Ламуты с большим трудом натаскивают щенка. К несчастью, собаки часто гибнут, поэтому каждый щенок ценится на вес золота, если не больше. Если бы они знали толк в золоте… А насчет взрослой охотничьей собаки и говорить не приходится. Желтый камень или собака? Собака для ламутов гораздо дороже. В золоте ничего ценного. А сильная и выносливая охотничья собака кормит и одевает весь род. А что золото для них? Ровным счетом ничего. Лишь камушек.
– Где вы его взяли? – воскликнул старик Дэгэлэн Дэги.
– У якутов.
– И как дорого купили щенка?
– Даром, – ответил Тонмэй.
– Как даром?! Не может быть! Ни разу не слышал, чтобы кто-то щенка давал задарма! – встрепенулся старик.
– Зато мы видели такого якута. Даже познакомились с ним.
– Эко диво! Все равно моя маленькая голова не может этого вместить. – Дэгэлэн Дэги покачал головой.
– Один молодой якут подарил щенка Нэргэту. – Тонмэй краток.
– Просто так, что ли? Как это произошло?
– Догнал нас верхом на лошади и подарил его.
Все ламуты были удивлены. Такую ценность подарить!
– Даже ни о чем не намекнул?
– Ни о чем… Мы предлагали кое-что, наотрез отказался.
– В первый раз слышу такое! – воскликнул кто-то, все еще не веря. – В своем ли уме был тот якут?
Тонмэй молча задымил трубкой. Только тут ламуты разом, как по команде, приумолкли. Табачный дым щекочет им ноздри, сами жадно вдыхают воздух. Тонмэй протянул трубку Дэгэлэн Дэги. Тот затянулся и передал соседу. Трубка пошла по кругу.
– Не удивляйтесь, ведь и я сам, и вот эти, – Тонмэй кивнул на сыновей, – сами такого подарка не ожидали. Думаю, Дух Гольца Тонмэя нам не простит, если мы не отблагодарим якута за этот щедрый дар.
– Скажи, сын мой Тонмэй, а тот якут пожилой или как? – Дэгэлэн Дэги закрыл глаза, чтобы не пропустить мимо ушей ни одного слова Тонмэя.
– Он молод. Однако старше Нэргэта на год-два, но не больше, – откликнулся Тонмэй.
– Мне думается, что якут из богатой семьи…
– Мы этого не знаем. Он сам говорил, что не богат.
– А что еще сказал о себе тот якут?
– Он, по его словам, пасет табун лошадей. Пока ехали туда, мы их видели. Это богатство купца Тарагай Мэхээлэ, а он у него в работниках, конюхом.
Дэгэлэн Дэги погладил свои редкие седые волосы и заметил:
– Богатый тяготеет к богатому, а бедный к бедному. Тот якут отнесся к вам по-человечески. В вас, однако, увидел родственных ему людей. Даря щенка, проявил уважение к вам. Душа моя чует, что он хороший человек.
– Мы тоже так думаем. Мы ему отплатим, независимо от того, выживет или не выживет щенок. Ламут иначе поступить не может.
Пока так говорили между собой ламуты, Илкэни возился со щенком. Он воодушевлен появлением в их жизни нового друга.
* * *
Илкэни теперь все время проводит со щенком. Прошло уже три месяца, как подарил его якут Маппый. Сам его кормит молоком и поит теплой водой. Щенок, как ребенок-карапуз, щенячьей душой привязался к Илкэни. Куда бы тот ни ходил, щенок ни на шаг не отстает от него.
В таежной жизни хлопот и забот непочатый край, время быстротечно. Дни и ночи стремительно сменяют друг друга. Это также отражается на щенке. Щенок растет, меняются к лучшему его повадки. Илкэни трехмесячного Тайахсыта водил за собой к оленям. Поначалу щенок побаивался их. На своих коротеньких ножках убегал прочь и прятался, когда олени приближались к нему. На своем щенячьем языке звал Илкэни. Тот выходил из гущи оленей и начинал громко звать: «Тайахсыт! Тайахсыт! Иди ко мне».
Щеночек взвизгивал, вздрагивая всем тельцом. Видно, ему так хочется, чтобы Илкэни вернулся к нему и забрал его. Но что-то друг не спешит к нему.
Такую игру Илкэни затевал каждый день.
Отец поощрял его. Он говорил сыну:
– Научи его, чтобы скорее привык к оленям. Плохо, когда собака гонится за оленями. У твоего, однако, иная душа, чем у наших щенков, которые родились в тайге, среди оленей. Пойми одно, у родителей твоего Тайахсыта тоже иная душа. Они никогда не видели живого оленя. Нужно приучить его к нашей жизни. Ты, как истинный ламут, поступаешь правильно, когда ведешь его за собой к оленям. Пускай привыкает к ним. Это для него со временем станет правилом жизни. Приручи его, сделай домашним, оленным. Все время общайся с ним. Собаки, преданнее его, потом не сыщешь. Запомни мои слова.
– Я так и делаю, ама. Он уже начинает понимать меня и откликается.
– Это хорошо. Научишь потом смело выходить на любого зверя.
– К этому буду его готовить, ама. Будь уверен, я его постараюсь натаскать, как следует.
– Поднатаскай и вырасти его послушным. Всеми путями учи доброте. Злая собака никогда не станет для тебя опорой. – Отец знал толк в собаках. Сколько у него было их, сильных и верных. Помнит поименно и вспоминает тепло о каждой из них. Жаль, что долго не живут они…
– Ама, я постараюсь сделать из него добрую собаку.
– Иногда охотничья собака умеет ходить на одного какого-то зверя. Бывает, проявляет интерес к уямканам, а к остальным зверям остается равнодушной. Счастье для ламута, если он научит свою собаку одинаково смело ходить на любого зверя.
– Тайахсыт станет сильной собакой. Вот увидишь, ама. – Илкэни берет на руки щенка и прижимает к груди.
– Посмотрим, как распорядится жизнь, – улыбнулся отец. – Мы все живем так, как подскажет Дух Гольца Тонмэя.
* * *
Все меняется вокруг. Утренние заморозки неприветливы, дышат холодом. У водоемов кружева прозрачных льдинок. Но как только бледно-оранжевое солнце поднимается, утренние капризы природы тают. До полудня благодатная пора, будто не было никогда комариного гула, не кишели роем оводы, не изнуряла жара. Настали лучшие дни для всего живого. Олени быстро набирают силу. Уямканы в горах становятся более доступными. Ламуты, особенно женщины и дети, старательно собирают дикоросы: ягоды, орехи, травы. Все это едят не сразу, откладывают впрок. Их черед настанет поздней осенью и в зимнее время. Важенки набирают вес, молока у них становится больше. Пусть ненадолго, но истинное блаженство испытывают ламутские семьи в эту пору. Дети пухленькие, круглолицые, щекастые, резвятся без устали.
Вековые леса наряжаются, кое-где сохраняют зеленый наряд, примеряют золотистую бахрому. Стремительно грядет долгожданная осень. Осенний воздух намного гуще, чем летом. Это отражается на ликах суровых горных вершин.
