Поклажа для Инера - Агагельды Алланазаров
– Ну, говори, длинный! – разрешил ему старшина.Луговкин немного помолчал, а потом сказал:
– Товарищ гвардии старшина, если мой вопрос вам покажется несколько бестактным, простите. Вы, видимо, не имеете семьи…
– А что это у меня на лбу написано? – заворчал Марчилюнус, вытирая вспотевший лоб под пристальным взглядом Луговкина. – Ну и что тебе от того, имею я семью или нет, черт длинный? Ты что, хочешь
чтоб я тебя усыновил?
– Товарищ старшина, я вполне серьезно говорю. Мы тут одной женщине обещали познакомить ее с вами.
– Замолчи! Ты забыл с кем говоришь! Это что еще за розыгрыши придумали, умники. Я тебе покажу… – расходился старшина.
– Но я правду говорю, товарищ…
– Прекрати! – и повернувшись к сержанту Филеву, сказал: – Этого длинного не выпускать из посудомойки. Пусть моет посуду до тех пор, пока не посинеет. Понятно?
– Понятно, товарищ гвардии старшина! – с ходу отчеканил Филев.
– Расходитесь по местам. “Поняли, поняли», а на самом деле ничерта вы не поняли. Все сделаете кое-как и уйдете, я вас знаю… – и ушел в свою каморку. А ребята принялись за работу.
На следующий день после обеда, перед тем как сдать наряд другим, старшина Марчилюнас вошел в зал, заложив руки за спину. Он посмотрел на Луговкина, занятого уборкой столов, и остановился у раздаточного окошка. Увидев еще не убранные столы, он спросил:
– Почему до сих пор не убрали столы? Сейчас же все вытрите и уберите, – прикрикнул он, не спуская глаз с Луговкина.
– Товарищ, старшина! – хриплый голос перебил его. Повернув голову, он увидел здорового Музыченко, высунувшего голову из пекарни.
– Ну, что тебе? Опять сахара не хватает? Конечно, скачете днем и ночью, как лошади, разве хватит вам…
– Товарищ старшина, вас к телефону.
– Откуда?
– Из штаба.
– Скажи сейчас иду.
В тот же день вечером, когда рота сдавала смену, старшина вызвал Луговкина из казармы в свой кабинет.
Витя Луговкин, пока шел к старшине, всю недолгую дорогу до столовой, костерил себя за длинный язык. Он был готов, что старшина теперь уже наедине будет отчитывать его за разговор о семейных делах. “Опять нажил себе беду через свой язык!»
Посадив Луговкина напротив себя, старшина начал, как ни странно, тихим и спокойным голосом, совсем не похожим на его обычный, ворчливый.
– О чем ты вчера болтал при всех? – спросил он у Вити.
– Да я так, ничего особенного… – осторожно ответил Луговкин, еще не зная, куда повернется разговор.
– Если ты правду сказал, тогда объясни, какая это женщина…
Луговкин понял, что разговор старшину заинтересовал.
– Не смейся, я серьезно спрашиваю, сколько ей лет?
– Да, наверное, лет пятьдесят будет… – неуверенно протянул Луговкин.
– Это хорошо. Моложе мне не надо, сам не молод…
– Она бригадир в колхозе, где мы работали. И она говорила, что хочет выйти замуж.
– Она что, вас просила найти ей мужа? – удивленно спросил старшина.
– Да это, вроде бы, в шутку было…
– В каждой шутке, есть доля правды, – задумчиво сказал старшина.
– Да что вы, товарищ старшина, я не шучу, она сама просила, я могу вам и адрес дать, – затараторил Луговкин.
– Ну ладно, а хозяйство у нее есть? – поинтересовался старшина.
– Не знаю. А зачем вам хозяйство? Или вам нужна невеста с приданым, товарищ старшина?
Старшина погладил усы и улыбнулся.
– Мне не хозяйство нужно, а чтоб она из-за этого мне не отказала.
– Если вы ей понравитесь, она не станет отказывать, товарищ старшина!
– Не шути!
– Не шучу.
– Тогда иди и занимайся своим делом. Только вот что скажу: если ты, как вчера, будешь при всех много болтать, я тебе хвост прищемлю. И этот разговор должен остаться между нами.
– Я могила, товарищ старшина!
– Ну, иди…
Луговкин уже выходил из дверей, когда его остановил голос Марчилюнаса.
– А иначе до конца службы тебе не видеть обеда в этой столовой.
Чувствовалось, что в ближайшие дни полк будет проводить учения, из дивизии приезжала комиссия, полк по полдня держали в поле, проверяя боевую готовность каждого десантника.
* * *
Сигнал тревоги, как всегда, прозвучал ночью. Ребята вскакивали с кроватей, жмурясь от яркого света и спросонья натыкаясь друг на друга.
– Где мой левый сапог?.. – раздался голос Андурсова-первого, который на одной ноге прыгал по полу. Вместо своего сапога он нашел другой, но надеть его не смог, оказался мал.
– Ищи, – крикнул ему кто-то.
– Где искать, когда все уже надели свои сапоги?
– Тогда, наверное, его собака унесла, – сказал Морозов.
– Откуда на третьем этаже может быть собака? – спрашивал кто-то, не поняв шутки.
– Эй, дежурный, у меня сапог украли!
Услышав голос брата, Андурсов-второй повернулся к нему и вместо того, чтоб помочь, прикрикнул:
– Вечно у тебя все не как у людей.
– Да ладно тебе…
– А это что стоит? – Андурсов-второй показал рукой на стоящий сапог.
– Но это же левый.
– Эй, Андурс, я, кажется, по ошибке твой сапог надел, – раздался виноватый голос Бахтиярова.
– Снимай сапог! – Андрусов-первый, чертыхаясь от злости, стал стягивать сапог с ноги Бахтиярова.
– Ребята, представляете, дома ночью – тревога! Вы бы с Луговкиным в женских юбках вместо штанов выскочили, – засмеялся Андурсов-второй.
– Ха-ха-ха, десант в юбках, – захохотали ребята.
– А Луговкин тут при чем? – обиделся Луговкин, проходя с вещмешком и поправляя его на ходу. Но ответа он не дождался. Говорить уже было некогда. Рота строилась.
Построившись на площадке у казармы, рота отправилась к аэродрому, где заняла свои места “по расписанию» и приступила к швартовке тяжелого оружия, которое должно быть сброшено с самолетов.
Весь третий взвод швартовал грузовую машину в самолет. Сержант Филев выбрал молодых ребят, которые подтаскивали к самолету металлические планки и доски, необходимые для швартовки машины. А работу посложнее поручили “старикам».
Холодный ночной ветер усиливался, а тут еще начал моросить дождь со снегом. Капитан Трегубов и лейтенант Буйнов следили за швартовкой, успевая помогать ребятам управление с тросами и веревками креплений.
– Эх, костерчик бы сейчас, погреться, – громко мечтал Чашин, растирая озябшие руки.
– Эй, Мороз, и тебе холодно? – не отрываясь от работы, спросил у Морозова старший сержант Фролов.
– Мороз, лучше бы тебе отойти в сторону, а то с одной стороны-ты, а с другой-ветер, вдвоем вы нас заморозите, – поддержал Фролова Авагян.
– Да пошли вы… – отмахнулся Морозов и отошел в сторону.
Андурсов-первый, увидев курящих, остановился возле Фролова и Бахтиярова и опустил две широкие доски, которые нес под мышками.
– Я за вами.
– Будешь за мной, – показал Бахтияров, ждавший, когда Фролов протянет ему сигарету.
– Ладно, мне только две затяжки, – согласился
