Невозвратный билет - Маша Трауб
– Теперь он меня точно бросит, – причитала Настя. – Как я долги отдавать буду? На что мне жить-то теперь? Что на работе скажу? Меня ж в тюрьму посадят!
– Ты вроде взрослая уже, а как дурочка. Кто ж все деньги в одну сумку кладет? К лифчику бы карман потайной пришила или к трусам, – качала головой тетя Тома.
– Хватит, – тихо сказала моя мама, и все замолчали. Она умеет так говорить. Тихо, но тут же становится страшно. – Катя, пойдешь со мной. Ашот, вам нужно отъехать. Найдите место на обочине и ждите нас.
– Дорогая, конечно, как скажешь. Тут недалеко совсем. Метров сто, – заверил водитель.
– Тетя Тома, проследите тут за всем. Если дети появятся, пусть сидят в автобусе и ждут нас. Никуда их не выпускайте, – продолжала мама.
– Котюша, а как Котюша? – всхлипнула Настя.
– Тетя Тома. Увидите Константина, тоже не отпускайте из автобуса, – ответила мама.
– Все сделаю, не волнуйся, на дороге стоять буду. Ох, дай бог, чтобы обошлось. Дай-то бог, – запричитала тетя Тома.
– Давайте поспокойнее. Катя, пойдем, – велела мама.
– Вот, возьмите водички и конфет. Мало ли что. – Тетя Тома сунула маме кулек с провизией.
В это самое время я стояла в тоннеле и не знала, что делать. Аркаша, до этого спокойно шедший рядом, вдруг вырвал руку и побежал назад.
– Аркаша! Аркаша! – Я кинулась следом. Но из-за того, что по тоннелю шли люди из другого автобуса и частных машин, своего подопечного я потеряла. И теперь стояла и думала, как поступить. Ответ был один – без Аркаши, которого оставили под моим присмотром, вернуться не могла. Меня так приучили в деревне у бабушки. Старшие девочки часто присматривали за малышами и, если что-то случалось, надо было найти выход из положения и только потом сообщать родителям.
Когда Норик упал с велосипеда, его старшая сестра Заринка сначала отвезла брата в больницу и только потом, уже в гипсе, вернула домой. Когда я залезла на тутовник и не могла слезть, Фатимка, которая отвечала за меня перед моей бабушкой, сначала спустила меня с дерева и только потом привела домой – ободранную и перепуганную. Когда уже я присматривала за младшим братом Фатимки, а он упал и содрал коленку, я с ним на руках прибежала к Варжетхан, которая обработала малышу коленку и напоила успокоительным отваром, и только потом «пошла сдаваться» Фатимкиной маме.
Все из детства. Мне в голову не приходило начинать паниковать или плакать, когда что-то случалось с детьми. Я сначала решала проблему и только потом могла расплакаться, испугаться, впасть в истерику.
Тогда же, в тоннеле, я понимала, что должна найти Аркашу любой ценой. Иначе из тоннеля не выйду.
– Аркаша! – кричала я и двигалась внутрь, заглядывая в канаву, в каждый угол. Я шла против людского течения – навстречу бежали люди, которые так же застряли в тоннеле. Кто-то кричал и хотел побыстрее добраться до выхода. Кто-то сохранял спокойствие. Водители гудели. Освещение то зажигалось, то снова отключалось. Если честно, мне было очень страшно, особенно когда становилось темно. Вдруг опять раздался грохот. На тоннель падали камни. Люди кричали, садились на корточки или ложились на живот и прикрывали головы руками. Многие, наоборот, бежали, не видя ничего перед собой, наступая на ноги, руки тех, кто лежал на земле.
– Вы мальчика не видели? – кидалась я к женщинам. Чужой мальчик в той ситуации никого не волновал, нужно было выживать самим. Это я тоже запомнила с детства.
– Понимаешь, Манечка, так нужно, – говорила моя бабушка, когда я спрашивала, почему она сразу же кидается на помощь совершенно чужим людям. Я ее ревновала – к этим чужим, к их горю и проблемам. Мне казалось, что для бабушки они важнее меня, внучки. Бабушка уезжала на день, два, неделю, чтобы помочь, решить проблемы, чего-то добиться, войти в закрытые кабинеты. А я любила бабушку больше всех на свете, больше мамы, и тяжело переживала расставание с ней даже на сутки.
– Понимаешь, Манечка. Это моя работа – помогать людям. Я не врач – не могу излечить их раны. Не Варжетхан, которая может успокоить сердце травами и гаданиями, точнее разговорами и умением выслушать. Я – журналист и главный редактор газеты. Если я напишу о чьей-то проблеме, горе, трагедии, ко мне прислушаются. Не смогут закрыть глаза, отмахнуться. Понимаешь, я обязана помогать людям, чем могу. А могу только словом. Могу выслушать их историю. Заставить чиновников тоже ее услышать. У меня больше возможностей, чем у обычных людей. Значит, я обязана эти возможности использовать.
– А они тебе потом спасибо не скажут, – буркнула я.
– Кто тебе такое сказал? – возмутилась бабушка.
– Мама всегда так говорит. Что за доброе дело никто спасибо не скажет. И не делай добра – не получишь зла, – ответила я.
– Твоя мама… она другая… совсем. Да, люди встречаются разные. Многие и спасибо не скажут. А кто-то будет всю жизнь вспоминать добрым словом. Да и не про благодарность это. А про то, чтобы перед самим собой быть честным. Отдавай, что можешь. Делись, чем можешь. Доброта от людей к тебе вернется. А если не вернется, то хотя бы совесть не замучает.
– Мама говорит, что надо думать о себе. Что нужно уметь выживать самостоятельно, без помощи.
– Да, она в чем-то права… Но ты знаешь, как было на войне… Люди сразу проявлялись. Было понятно – кто за себя, а кто за других готов жизнь отдать. И вот какая штука. Те, кто за других боролся, спасал, дольше жили. И сейчас живут. А те, кто только за себя, умирали рано или поздно.
– А мама говорит, что подлецы
