Почтальонша - Франческа Джанноне
– Почта, синьора, – ответила она, слегка обернувшись.
– Так неси же ее сюда, живо! – приказала женщина.
Девочка присела в реверансе и пробормотала:
– Благодарю вас, синьора почтальонша. Доброго дня. – С этими словами она поспешно захлопнула дверь.
Анна еще пару мгновений в оцепенении простояла на пороге – во власти странного, тревожного чувства, которому в тот момент не смогла бы дать названия.
* * *
С тех пор как Даниэле вновь ступил на улицы Лиццанелло, он не мог избавиться от ощущения, будто все здесь уменьшилось в размерах. Неужели дома всегда были такими приземистыми, а улочки – такими тесными? Этим вопросом он задавался всякий раз, прогуливаясь по городку и окидывая его новым, свежим взглядом. Понадобилось время, чтобы вновь свыкнуться с этими декорациями, заново освоиться в знакомых с детства местах.
Интересно, испытывал бы он те же чувства, если бы его встретила Лоренца? Если бы дождалась его, как обещала? Первое время он старательно избегал площади, обходил стороной здание почты и улицу, на которой она теперь жила с другим. Даниэле почти все время проводил дома, лежа на кровати, глядя в потолок и скрестив руки на груди. Лишь изредка он заглядывал на «Винодельню Греко» – поздороваться и помочь, если надо. Карло предложил ему новую должность, придуманную специально для него: он хотел, чтобы Даниэле стал управляющим винодельни – учитывая блестящие результаты, которых тот добился в Нью-Йорке. Об этом Карло рассказал ему по дороге из Неаполя.
– У тебя талант к продажам, парень. Ты словно рожден для этого дела. Отдохни несколько деньков, а когда будешь готов, винодельня примет тебя с распростертыми объятиями, – говорил Карло.
Тогда у Даниэле не хватило духу признаться, что его планы изменились. Он умолчал об успехе своей коллекции мужской одежды, о восторгах владельца магазина на Пятой авеню, о его предложении продолжить сотрудничество, от которого Даниэле, впрочем, отказался. То, что в Нью-Йорке казалось таким естественным, таким правильным, дома вновь стало чем-то постыдным, что следовало скрывать. Будто по возвращении он снова начал слышать в ушах неодобрительный голос матери: шитье – не мужское занятие.
Навестить родителей Даниэле решился всего раз – на следующий день после приезда он зашел к ним на ужин. И нашел их прежними, застывшими в своих неизменных ролях: мать – командирша, грубая и высокомерная, отец – безропотная жертва, послушно втягивающая голову в плечи. После трапезы, пока Кармела готовила кофе на кухне, Даниэле наклонился к Николе и вполголоса спросил:
– Папа, ты случайно не наводил порядок в моем шкафу? Я нигде не могу найти свою жестяную коробку с альбомами. Может, ты ее куда-то переложил?
Никола округлил глаза и начал сбивчиво уверять, что понятия не имеет, о чем речь, и ничего не трогал.
– У меня твоя драгоценная коробочка, – объявила Кармела, возвращаясь в столовую с подносом, уставленным дымящимися чашками.
Даниэле резко вскочил на ноги.
– Ты рылась в моих вещах? В моем доме?
– Не бесись. – Кармела невозмутимо опустилась на стул. – Твой секрет я уже раскрыла.
Даниэле обернулся к Николе, который сидел потупив взгляд.
– Папа… Я же просил тебя об одном. Всего об одном! Зачем ты ее впустил?
Но Никола промолчал.
– Должна признать, врешь ты мастерски, – ввернула Кармела и отхлебнула кофе.
Даниэле гневно воззрился на нее.
– Верни. Мои. Эскизы. Немедленно!
Кармела со стуком поставила чашку на блюдце.
– Поздно, – протянула она. – Я уже воплотила их. Все до единого.
– Ты… что? – не поверил своим ушам Даниэле.
– Оказала тебе услугу! – с нажимом произнесла Кармела, повысив голос. – Неужто ты не понимаешь, как глупо выглядишь со стороны? Хочешь, чтобы люди называли тебя бабой? Пора взрослеть и заканчивать с этим баловством. У тебя есть нормальная мужская работа – спасибо твоему деду, потому что если бы я надеялась на этого… – Она презрительно кивнула в сторону мужа. – Так что будь добр, начинай вести себя серьезно и думай только о винодельне, – припечатала Кармела, для пущей убедительности стукнув пальцем по столу.
Даниэле с тоской взглянул на понурившегося отца и вновь перевел взгляд на мать.
– Я… у меня даже слов нет, чтобы сказать, что я о тебе думаю… – дрогнувшим голосом пробормотал он.
Резко распахнув дверь, Даниэле вышел. С тех пор в родительском доме он больше не появлялся.
А вот бабушку Джину Даниэле навещал каждый день, и чаще всего – во время обеда.
– Как же я рада, что ты вернулся, – приговаривала она, протягивая через стол сморщенную руку. – Мы так по тебе скучали. Особенно дедушка, пусть он был и не мастак говорить.
Даниэле сжимал ее ладонь и улыбался:
– Теперь я рядом, бабуля.
– Будь добр, сбегай на рынок, купи мне черешни, – попросила его Джина однажды утром. – Что-то я сегодня неважно себя чувствую. – Она взяла веер и принялась обмахиваться. – Сил моих больше нет. Такая жара…
Даниэле чуть помедлил, но кивнул:
– Конечно, бабуля, я мигом.
Именно в то утро, когда он, поблагодарив жену зеленщика, отходил от прилавка с пакетом в руках, он вновь увидел Лоренцу. Она как раз вышла из здания почты. Через мгновение ее нагнал Томмазо и обнял за плечи. Даниэле стиснул пакет и застыл на месте, глядя, как она идет через площадь к бару. Как всегда, она показалась ему еще прекраснее, чем при их последней встрече, хотя он не мог не заметить ее меланхоличного, почти обреченного выражения лица, словно она несла на себе невидимый груз.
Полную противоположность являл собой ее муж: он вышагивал рядом с самодовольным и лучезарным видом, словно чувствуя себя счастливейшим из людей.
На площадке перед баром Томмазо вдруг улыбнулся какому-то мужчине и направился к нему. Они о чем-то заговорили – Лоренцу эта тема явно не интересовала, поскольку она со скучающим видом смотрела по сторонам.
Пока не заметила Даниэле, не сводившего с нее глаз.
Лоренца застыла, ее губы слегка приоткрылись. Она тоже уставилась на него – казалось, они смотрели друг на друга целую вечность. Но никто из них не поднял руку в знак приветствия, никто не сделал шага навстречу. Оба будто окаменели и затаили дыхание, пока Томмазо не попрощался с собеседником и не положил ладонь на плечо Лоренцы. Она чуть вздрогнула, опустила глаза и зашагала прочь под руку с мужем.
* * *
Роберто открыл светлый деревянный шкафчик, вынул пластинку из бумажного конверта и поставил ее на проигрыватель новейшей марки, только что купленный на карманные сбережения. Спустя миг гостиную заполнил задорный свинговый ритм, и Роберто, зажмурившись, пустился в пляс.
Карло сидел в своем кресле у камина. Не отрываясь от газеты, он осведомился:
– Это что такое?
Танцуя, Роберто приоткрыл глаза:
– «Маг свинга» Альдо Доны.
Карло с улыбкой наблюдал за ним.
– А ты лихо отплясываешь, весь в меня! – крикнул он, стараясь перекрыть музыку.
В этот момент в комнату вошла Анна с охапкой свежевыстиранного белья. Роберто подскочил к ней, схватил за руку и утянул на середину гостиной. Чистые простыни оказались на полу.
– Тебе обязательно танцевать именно сейчас? У меня столько дел! – запротестовала Анна, но с улыбкой.
– Молчи и танцуй, maman, – скомандовал Роберто.
Анна встала напротив и начала повторять его движения.
– А теперь вот так, – вдруг объявил он, отводя ногу назад и поворачиваясь вполоборота.
Анна рассмеялась, бросила короткий
