Хозяин белых оленей - Константин Валерьевич Куксин
— Ну, вот теперь рассказывайте, что у вас за письмо…
Петр кратко рассказал старику, зачем мы ездим по тундре и собираем подписи. Окотэтто кивал, соглашаясь с хантом, задавал вопросы. Неожиданно старик поднял глаза на Мирона и спросил:
— А это что за парнишка с вами?
— Это Мирон Сэротэтто, наш переводчик! — ответил я.
Василий тут же обратился к Мирону на чистом ненецком языке. Мирон отвечал спокойно, неторопливо, и было видно, как приятно ему говорить на равных со стариком, уважаемым бригадиром.
— Я твоего отца хорошо знаю! — вновь перешел на русский Окотэтто. — Большой человек, обычаи наши уважает, по заветам предков живет. Сына своего отправил хорошее дело делать! Если он письмо подписал, то и я подпишу! После Семена Сэротэтто я и не читая подписал бы!
Мирон просто расцвел после слов старика, а Василий взял в руки бланк, карандаш и начал заполнять графы опросного листа.
— А это что за ерунда? — вдруг поднял на меня глаза ненец. — Вот здесь…
— Это графа «место жительства». Сюда надо свой адрес вписать! — объяснил я.
— Адрес? — Старик засмеялся. — Мой адрес — тундра, понял? Что, так и напишу?
— Нет-нет, постойте! — попытался я остановить ненца. — Все должно быть как в паспорте, иначе этот лист с подписями признают недействительным!
— Как в паспорте, говоришь? Так у меня и в паспорте «тундра»! Не веришь? — с этими словами Окотэтто поднялся, взял со священной стороны чума небольшой сундучок и извлек из его недр потертый паспорт, завернутый в полиэтиленовый пакет.
Я взял в руки видавший виды документ, открыл нужную страницу. В графе «место жительства» было написано аккуратным почерком: «Ямальская тундра».
Я стоял разинув рот, а старик с усмешкой смотрел на меня. «Мой адрес — не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз!» — пришли мне в голову слова старой песенки. Ямальская тундра, которая по площади больше многих европейских государств, в паспорте кочевника была записана как его домашний адрес!
— Не удивляйся, Костя! — спокойно сказал Петр. — Когда я кочевал на Полярном Урале, у меня в графе «место жительства» было написано: «Воркутинская тундра».
— Знаешь, сейчас молодых оленеводов приписывают к поселкам, в которых они бывают от силы два раза в год, — добавил Василий. — Правда, адрес там тоже своеобразный — поселок Яр-Сале, например. И все! Без улицы, дома, квартиры. Да вот же, у тебя в других опросных листах как раз такие адреса вписаны. А у нас, у стариков, место жительства — тундра!
Окотэтто отправил своего сына рассказать остальным жителям стойбища о цели нашего визита. Вскоре в чум стали приходить люди. Здоровались, ставили свои подписи. Каждый говорил о наболевшем, просил меня не забыть в Москве о проблемах оленеводов.
Некоторые рассказывали истории из своей жизни, кто-то просил добавить новые пункты в письмо. Старикам, которые плохо говорили по-русски, Мирон с гордостью пересказывал текст письма на ненецком языке. Вскоре все взрослые жители стойбища поставили свои подписи под письмом президенту.
Василий щурил единственный глаз и одобрительно постукивал по столу, глядя на то, как смело люди говорят о своих проблемах.
— Знаешь, Костя, а ведь правильно люди просят новые пункты в письмо добавить! Вот, например, здоровье. Я уже немолодой, работа у нас тяжелая, сам знаешь. В поселках медицина бесплатная, но бесплатно только простуду лечат. Чуть что серьезное — плати за лечение, за лекарства. А откуда у оленевода такие деньги? Именно поэтому и умирают люди у нас рано… Ты в письмо этот пункт, о здоровье, добавь непременно!
Пришлось мне в который раз объяснять, что текст письма мы исправить не можем. Но я пообещал ненцу обязательно упомянуть в статье обо всех проблемах, которые называли люди.
Спать легли уже за полночь. Я забрался в меховой мешок, а под голову себе положил небольшой рюкзак, в котором хранились собранные подписи — надежды нескольких сотен людей, живущих в холодных бескрайних тундрах Ямала…
Один в тундре
Следующим утром мы выехали рано, чтобы к вечеру добраться до Аксарки. Петр вспомнил, что в поселке через день будут отмечать День оленевода.
— Кочевники на праздник приедут, некоторые — издалека. Можно будет много подписей собрать! — объяснил мне хант.
Ненцы вышли проводить нас, напоминали о своих просьбах. Старик Окотэтто предупредил Петра:
— Ты к северу сейчас слишком не забирай, там оленеводов нет. Поезжай на запад. Тогда по пути еще две бригады нашего совхоза встретишь!
Мы попрощались с жителями, и вскоре пять чумов скрылись за холмистым горизонтом. Погода изменилась: подул резкий северный ветер, похолодало. Мы с Мироном поверх малиц натянули теплые «гуси», огромные шубы мехом наружу, и прятались от ветра за бочкой с бензином. Петр же, намотав на лицо толстый шарф и надев солнцезащитные очки, стал напоминать героя какого-то фантастического фильма.
В первой бригаде на нашем пути не оказалось пастухов: мужчины перегоняли стадо. Ждать возвращения оленеводов мы не могли, поэтому собрали подписи у женщин и стариков и помчались дальше.
Во второй бригаде все жители были в стойбище. Мы собрались в чуме бригадира, Матвея Вануйто, объяснили цель своего путешествия. Матвей с женой подписали письмо, а потом хозяин сказал:
— Вот сегодня день! Сплошные гости, и все на японских снегоходах! За полчаса до вас люди с местного телевидения приехали, их одна ненка привезла, в администрации района вроде работает. За дальним чумом «ямахи» их стоят!
— Матвей, послушайте, — у меня внутри все похолодело, — люди из администрации не должны узнать, что мы собираем подписи!
— Не бойся, не узнают! — Матвей с пониманием посмотрел на меня. — Вы дело делаете, а они… Еще один репортаж покажут — о том, как у нас все хорошо, как власть помогает оленеводам. Мне уже приходилось как-то на телевидении выступать. Тогда много я сказал о проблемах, обо всем, что оленеводов волнует. Ну, думал, в Салехарде посмотрят — и все изменится! А потом сам как-то в поселке увидел повтор этой передачи. Там от моих слов только «Здравствуйте!» оставили…
После разговора с бригадиром мы обходили чумы и собирали подписи, стараясь не привлекать лишнего внимания. Съемочная группа была в тундре, снимала отлов оленей, но мне все равно было как-то не по себе. Наконец почти все ненцы подписали письмо. Мы собрались уезжать, я помогал Петру закрепить груз на нарте, как вдруг за моей спиной раздался женский голос:
— Здравствуйте! Что вы здесь делаете?
Я обернулся и увидел средних лет ненку
