После завтрака - Дефне Суман
В былые времена госпожа Ширин угощала шоколадными конфетами детей, которые приходили поздравить ее с праздником. Накануне я покупал в магазине Хаджи-бабы несколько килограммов полукруглых конфет кондитерской фабрики «Мабель» в ярких обертках – синих, красных, зеленых. Госпожа Ширин клала в протянутые ладошки по пять конфет. А для Нур и Фикрета у нее были приготовлены новенькие хрустящие купюры, снятые со счета в банке.
Теперь на всякий праздник соседские дети уезжают куда-нибудь на курорт. Но внуки госпожи Ширин верны традициям. По праздникам они собираются здесь, на острове. В этом году не хватает только Огуза. Он в Америке. Вроде бы его подружка-иностранка не захотела снова приезжать в Стамбул. Побоялась. В первый свой приезд она привезла с собой огромный американский флаг. Очень я удивился, когда пришел убраться в гостевой комнате: флаг растянут на всю стену. Мне даже страшновато стало, уж не помню почему. Нет у меня доверия к людям, которые путешествуют с флагом в чемодане. И когда вывешивают флаги в окнах при всяком удобном случае, это меня тоже раздражает. Спросите почему? Сам не знаю.
– Здравствуйте, дядя Садык! Как дела? О чем задумался? Что насупился как сыч? Праздник сегодня, улыбнулся бы хоть.
Зеленщик Хасан обрызгивает из шланга прилавок с овощами и фруктами, который вытащил чуть ли не на середину улицы. Нравится мне этот парень, но виду я не подаю.
– Дай-ка мне два кило помидоров. Хотя нет, двух не хватит, взвесь три. Мятых не клади. Стоп, хватит. Положи огурцов. Да не этих, а ченгелькёйских[13]. Почем у тебя черешня? Откуда персики? Смотри, их сорвали еще неспелыми. Нет-нет, мне таких не надо. На этом все.
– Хорошо, дядя Садык. Все сделаем в лучшем виде. У вас, должно быть, много народу на праздник съехалось? Пакеты будут тяжелые. Ты иди дальше, покупай, что тебе надо, а это все я отправлю с нашим мальчонкой.
Я сурово посмотрел на него. Виданное ли дело? Помидоры, которые я так тщательно отбирал, свалить в пакет, чтобы они там перемялись?! Однажды Селин купила здесь клубнику. Сама нести не стала, отправила с посыльным. А тот даже кило клубники не смог аккуратно довезти на велосипеде – все всмятку. Пришлось варенье варить.
– Я подожду. Взвешивай у меня на глазах. Не увиливай.
Я аккуратно, своими руками, уложил пакеты в корзинку на багажнике велосипеда. Хасан снова взялся за шланг.
– Когда я утром шел на праздничный намаз, видел на пристани Фикрет-бея. Что это он? Праздник начинается, а он в Стамбул? Все сюда, а он обратно, хе-хе. Срочное дело? Раз уж еще до рассвета в путь собрался…
Я ничего не ответил, покатил велосипед. По рынку на нем ездить нельзя. Туристы, приезжающие на один день, этого не знают, но у нас так не принято. Хасан еще что-то говорил мне вслед. В старости не все видишь, не все слышишь. Зеленщик Хасан, ясное дело, тоже стареет. Надо бы ему сходить к врачу, зрение проверить. А то он любого бей-эфенди в утренних сумерках за господина Фикрета принимает.
4
Они уходили из дома по очереди. Сначала Фикрет с рюкзаком за плечами. Я не спала. Сидела за столом у окна, зажав в пальцах ручку, смотрела на пустой лист бумаги. Увидев в саду Фикрета, быстро выключила настольную лампу и наблюдала в щелку между занавесками, как он уходит. Еще не рассвело, заря только-только занималась. Куда это направился мой эксцентричный братец? Неужто после йоги и медитации он увлекся мечетями и молитвами? На праздничный намаз, что ли, собрался? Утренний азан[14] еще не прозвучал, Фикрет! Не рано ли?
Когда брат закрывал тяжелую железную калитку, на весь сад и на всю пустую улицу разнесся звон колокольчика, подвешенного Садыком. Но никому не было до этого дела. Собака садовника Хусейна гавкнула пару раз из флигеля, и всё. Фикрет взглянул на часы и быстрым шагом двинулся вверх по улице; потом свернул к пристани и скрылся из глаз. Я немного постояла еще у окна – вдруг вернется? Рассветало. Прозвучал азан. Настал конец длинной ночи. Фикрет не вернулся.
Когда стало уже совсем светло, вышел Садык-уста. Сгорбившись, вывел из закутка у дровяного сарая свой велосипед, съездил на рынок, вернулся, разгрузил корзину. Бедный старик до сих пор убежден, что в таком возрасте обязан в чертову рань ездить на рынок. Сколько раз я ему говорила: давайте наймем кого-нибудь, чтобы жил тут и взял на себя вашу работу. Но ни Садык-уста, ни бабушка ни в какую на это не соглашаются. Фикрет все же нанимал в свое время одного за другим нескольких человек, но эти упрямые старики всех выжили. Ну да ладно, тяжелую работу, уборку по дому берут на себя садовник Хусейн и его жена Шехназ, что живут во флигеле. Шехназ готовит у нас на кухне обед и ужин, а Садык-уста по утрам покупает все, что нужно для завтрака. Да, за завтрак отвечает он: накрывает на стол, убирает. Собственно говоря, оба едят-то совсем по чуть-чуть. И все равно нужно каждое утро съездить на рынок, и всё тут. Не может старик отказаться от многолетней привычки.
Пока Садык-уста перетаскивал из велосипедной корзинки в кладовую через черный ход все купленное, в саду появились Бурак и Селин. Селин взяла свой велосипед «Швинн Крузер», стоявший у стены – он выглядит старинным, но на самом деле произведен в Китае, – и они упорхнули из дома, думая, что их никто не заметил. А ведь если бы они посмотрели вверх, то увидели бы меня у окна спальни на втором этаже. Селин придержала колокольчик на калитке, чтобы я не проснулась. Вот так дела. Какова моя племянница! В тихом омуте… Вот и вчера, когда мы все вместе пили на причале, она от Бурака глаз не отводила. Что бы он ни сказал, смеялась. Ревную я, что ли? Нет. Бурак ведь ею не заинтересовался. Он пытался встретиться взглядом со мной. Я знаю, что у него на уме: еще раз затащить меня в постель. Один раз ты мужа обманула, обманешь и второй. Но нет, Бурак. Мы совершили ошибку. И я расплатилась за нее. Точнее, расплачиваюсь. А ты, конечно, ни о чем
