Почтальонша - Франческа Джанноне
– Томмазо – подходящий мужчина, – решительно заявила Лоренца. – Он хороший человек и никогда меня не оставит…
– Но ты не влюблена в него, – мягко возразила Анна. – Ты и сама это понимаешь.
– Я люблю его! – вспылила Лоренца.
– Не так, как нужно для брака. Я тоже люблю Томмазо как друга. Но замуж за него не пойду.
Лоренца скривилась и зашагала прочь, но Анна удержала ее за руку.
– Не торопись, прошу тебя. Хорошенько все обдумай. Слушай свое сердце.
Лоренца резко высвободилась.
– Я уже все решила.
Час спустя, в кабинете телеграфисток, Лоренца составила текст телеграммы для Даниэле:
Я УСТАЛА ЖДАТЬ ТЧК ЛЮБЛЮ ДРУГОГО ТЧК В МАЕ ВЫХОЖУ ЗАМУЖ ТЧК ЛОРЕНЦА
Отправив телеграмму, она внезапно почувствовала глухую тоску и опустошение. Лоренца осознала, что согласилась на предложение Томмазо лишь потому, что ей не терпелось сообщить об этом Даниэле. Чтобы он страдал от мысли, что потерял ее. Чтобы расплатился за свое отсутствие.
Но удовлетворение, которое она надеялась испытать, развеялось словно пепел.
19
Май–июнь 1948 года
Дон Чиччо скончался во сне вечером 28 апреля, и с полуночи колокола церкви Сан-Лоренцо звонили, оплакивая усопшего. Для прощания с покойным приготовили спальню. Джина сидела у гроба, беззвучно роняя слезы и нежно поглаживая морщинистые щеки супруга. Она нарядила его в лучший костюм песочного цвета, голубую рубашку и красный галстук. Рядом с ней, держа ее за руку, сидел Никола.
Кармела сновала из комнаты на кухню и обратно. Она встречала людей, пришедших с соболезнованиями, принимала у них из рук подносы со сладостями и пакеты с кофе, которые те приносили в дар, и относила все это на кухонный стол. Сестры Джины, приехавшие из соседней деревни, по очереди ставили на огонь две кофеварки – большую, на двенадцать чашек, и поменьше, на три. Так у них всегда был наготове свежий кофе, для всех и в любое время.
Карло вошел в полный людей дом и снял шляпу. Пройдя по коридору под приглушенные приветствия «Добрый день, синьор мэр», он оказался в спальне, приблизился к гробу и вгляделся в безжизненное тело дона Чиччо. Лицо покойного застыло в мучительной гримасе. Карло ни за что и никому бы в этом не признался, но в глубине души он не ощущал настоящей скорби. Напротив, его охватило смутное чувство облегчения, хоть он и сам не мог объяснить его причину. Перекрестившись, Карло запечатлел легкий поцелуй на крышке гроба. Он пожал руку Николе, затем наклонился обнять Джину. Увидев его, она шмыгнула носом и утерла слезу.
– Где Кармела? – шепотом спросил он у Николы.
Тот окинул взглядом комнату.
– Загляни на кухню, – предложил он.
Карло действительно нашел ее там. Опершись о раковину, Кармела пила кофе. Она выглядела усталой. Поколебавшись, он положил руку ей на плечо.
– Мне так жаль, – произнес Карло. – Как ты?
Кармела допила последний глоток и отставила чашку. Расправив лиф траурного платья, она выпрямилась.
– Ну хоть отмучился, – ответила она.
Карло кивнул и покрутил в руках шляпу.
– Могу я чем-нибудь помочь?
Кармела задумчиво посмотрела на него, поджав губы.
– Вообще-то есть одно дело. А я совсем не могу отлучиться.
– Что угодно, только скажи.
– Нужно сообщить Даниэле.
– Да, конечно, – откликнулся Карло. – Сейчас же этим займусь.
Он водрузил шляпу обратно на голову, вышел из дома и направился к почтовому отделению.
– Дядя! – удивленно воскликнула Лоренца. – Ты что здесь делаешь?
– Мне нужно отправить телеграмму Даниэле. Сообщить ему о смерти дедушки, – объяснил он.
Лицо Лоренцы окаменело. Опустив взгляд, она взяла ручку, оторвала бланк и, изобразив равнодушие, произнесла:
– Диктуй.
Лоренца закодировала текст телеграммы азбукой Морзе и отправила ее.
– Готово, – только и сказала она.
В последний раз Лоренца общалась с Даниэле в начале марта. На известие о ее грядущей свадьбе он ответил лаконичным вопросом: «ЗАЧЕМ ТЫ ТАК СО МНОЙ ВПР».
Она решила проигнорировать ее, оставив его без ответа, как будто в наказание. Потом от него пришла еще одна телеграмма: «НЕ ГЛУПИ ТЧК ПОДОЖДИ». А затем еще одна: «ПОЧЕМУ МНЕ БОЛЬШЕ НЕ ВЕРИШЬ ВПР». И, наконец, последняя, гласившая: «БОЛЬШЕ НЕ ПОБЕСПОКОЮ ТЧК ПОЗДРАВЛЯЮ».
Ответ от Даниэле пришел незамедлительно. Сначала он отправил сообщение Карло, поблагодарив за известие. Потом – матери.
Лоренце досталось переписывать оба. Второе гласило: «БЕЗМЕРНО ОПЕЧАЛЕН СМЕРТЬЮ ДЕДУШКИ ТЧК НЕ ЗНАЮ КОГДА СМОГУ ВЕРНУТЬСЯ ЗПТ ПОСТАРАЮСЬ СКОРЕЕ».
При виде этих строк Лоренца не смогла удержаться от саркастической усмешки. Хорошо, что она не стала его дожидаться, промелькнуло у нее в голове. Мама была права: обещания мужчин вроде Даниэле – неверные, что твоя трамонтана.
* * *
– Ну как? – накинулась с вопросами Агата. – Колизей видели? Чем питались? Какая была погода? Отель приличный попался?
Лоренца и Томмазо, держась за руки, сидели рядышком на диване. В честь их возвращения из свадебного путешествия Агата созвала всю семью на ужин, приготовив свою коронную мясную запеканку пастиччо. Родные столпились вокруг молодоженов. Томмазо взахлеб рассказывал о великолепии столицы, о грандиозности ее памятников, о поразительной истории города. Лоренца лишь кивала и вставляла: «Да-да, так и есть» или «Чистая правда».
Свадьбу сыграли неделю назад, 4 мая, в хмурый, пасмурный день. После бессонной ночи Лоренца присела на кровать, не сводя глаз с подвенечного платья, висевшего на дверце шкафа. Когда-то в нем выходила замуж Агата. «Наконец пришел и твой черед», – дрогнувшим голосом произнесла мать. В глазах у нее стояли слезы. Пышная юбка с небольшим шлейфом, вышитый лиф, длинные кружевные рукава и фата до плеч, закрепленная гребнем со сверкающими камнями. Оно совсем не походило на платье Елизаветы, отметила про себя Лоренца. Впрочем, как и на то, что когда-то давно нарисовал в одной из своих черных тетрадей Даниэле, во всех подробностях изобразив атласный лиф с вырезом сердечком, рукава с нежным хлопковым шитьем сангалло, перламутровые пуговки и юбку-колокол до пола.
Тряхнув головой, словно отгоняя непрошеную мысль, Лоренца увидела, как в комнату вошла Агата в сопровождении стайки веселых женщин. Они явились «наряжать невесту». Одна помогла уложить волосы в пучок, другая разгладила складочку на юбке, третья опустилась на колени, чтобы помочь обуть туфли… В этой приятной суматохе Лоренца позволила себя одевать, причесывать и украшать, словно красивую куклу. И почерпнула в этом немалое утешение.
Анна оказалась единственной из родных, кто не присутствовал при сборах.
– Я буду ждать тебя в церкви, – сказала она Лоренце накануне вечером. И добавила: – Если вдруг передумаешь в последний момент, не бойся. Смело отменяй все к чертям.
Лоренца вынуждена была признать, что без осуждающего взгляда тетки собираться было намного проще. Вместе с тем Анна оказалась единственной в семье, кто поинтересовался, счастлива ли она. Ни мать, ни отец, ни тем более дядюшка Карло ни разу об этом не спросили с того самого дня, как в доме Томмазо было объявлено о помолвке. Впрочем, оно и к лучшему, рассудила Лоренца.
Но что теперь? Теперь, когда она наконец-то не спит на розовых простынях с вышитой каймой? Когда у нее есть муж и дом, в котором она хозяйка? Счастлива ли она?
Лоренце даже почудилось, будто она произнесла все это вслух, – так пристально и вопрошающе посмотрела на нее Анна. Она стиснула руку Томмазо, и тот
