СНТ - Владимир Сергеевич Березин
Юноша выходил в Сеть, шифровался, а потом выводил деньги. Фонд тут был ни при чём, не он использовался для расчётов.
В фильмах для этого обычно существует брутальный подельник, русский бандит в татуировках, где кириллица изобилует грамматическими ошибками.
Тут никого не было, и, судя по всему, парень действовал один. Но кто-то же наехал на отчаянного подростка, и теперь он бегает по свету или уже разлагается в подмосковной земле или воде. Паевский поговорил с теми, кто его помнил, и удивился ещё больше – в программировании этот парень оказался профаном. Он был бестолков, такой не напишет ни полстроки кода.
Паевский собрал военный совет, но так ничего и не выяснил.
Следов не осталось, да и стынут они быстро. Единственное, в чём заочно уволенный юноша явно был силён, так это в графических редакторах, субстанции никому не опасной.
* * *
Вернувшись домой, Паевский вдруг остановился на пороге. Странная мысль пришла к нему в голову – он вспомнил рассказ немца и включил компьютер.
Он устроился поудобнее и погрузился в Сеть.
Это происходило медленно, будто он входил в воду, долго блуждая по мелководью.
Воображаемая вода плескалась вокруг, поднималась выше, и наконец он поплыл. Он с безразличием миновал сайты знакомств и, руководствуясь подсказками немца, отправился к малоизвестным островам общения.
И вот он нашёл нечто – имя было то же самое, но человек другой.
Она ответила мгновенно. Это не удивило Паевского – люди часто сидят в Сети по ночам. Он и сам был из таких.
Удивительно было то, что она от него ничего не хотела. У него был тонкий нюх на разводку, на спор с друзьями он как-то заморочил голову цыганке у вокзала. Тут всё было чисто. Ему было просто приятно говорить – он даже вспомнил какой-то фильм, где герой, какой-то успешный интеллектуал, бросал молодую красавицу, потому что с ней не о чем было разговаривать. А тут был именно разговор, и что самое главное, впервые ему не пришлось ограждать своё личное пространство – заповедник стареющего мужчины.
Но она узнавала цитаты, чёрт возьми, она узнавала скрытые цитаты!
Завязалась странная беседа, состоящая из тихого поцелуйного звука клавиш.
И вдруг всё пропало.
Он выпил немного, а потом заснул.
Ему приснилась прежняя жизнь – давно забытые печальные, тоскливые сны, что несколько раз выталкивали его, как запаниковавшего аквалангиста, на поверхность. Во снах он был молод, и его возлюбленные, среди которых не было жены, заглядывали ему под веки. Проснувшись, он тупо смотрел в потолок своего дома – такого с ним не было лет двадцать.
Наутро он снова сел за клавиатуру, и ему подарили новый разговор.
Паевский вдруг обнаружил, что его собеседница вовсе не так молода.
У них было много общего.
Она помнила то же, что он.
И это было приятным открытием.
Наконец, они, вместо того чтобы обмениваться репликами, включили веб-камеры.
Это было то, чего он ожидал – и чего боялся. Женщина была из его снов, похожая на его первую любовь.
Время не пощадило её, но в глазах Паевского это прибавляло ей особую прелесть. Нет, это явно не была та, кого нанимали жулики.
Та была куда моложе, он помнил рассказы молодого немца – его исчезнувшая подруга была совсем юной.
Через пару дней он сам перевёл ей денег – так вышло. Для скуповатого Паевского трата вдруг оказалась совершенно естественной. Это не было вынужденно – он перевёл деньги с радостью и после этого ощутил удовлетворение, будто был орудием некой высшей справедливости.
Деньги предназначались даже не ей, а на одно благотворительное дело. И не на больных детей, как просят обычно, а на школу в далёком волжском городке, с которой она дружила.
Это прямо следовало из их предыдущих разговоров – он не мог не дать, потому что это было нужно ему самому.
Он перевёл ещё на следующий день, потому что это было просто мило, и опять же – вовсе не для неё.
Если бы для неё – тут он отдал бы всё. Если бы она попросила.
И тут у него рухнул интернет – во дворе велись неожиданные ремонтные работы.
Угрюмый начальник, стоя над люком, куда, дёргаясь, уходил новый кабель, сказал, что неожиданных работ у них ещё дня на два.
Телефон Паевского, в силу старой привычки к конспирации, был примитивным, старушечьим – даже без возможности принимать MMS. Об интернете и речи не было.
Поэтому он уехал на дачу – там всего было в достатке, и у окна с видом на берёзовую рощу стоял компьютер с большим экраном.
Посёлок жил своей жизнью. Соседи позвали его к себе – они провожали приятеля в Антарктиду.
Паевский представил романтического бородача, пышущего здоровьем и оптимизмом, несмотря на недостаток финансирования, и отказался под благовидным предлогом. Другой сосед сажал розы и тоже звал поговорить, но Паевскому было не до роз и не до пингвинов.
Он переоделся и прилип к клавиатуре.
Всё продолжилось.
Они разговаривали, и с каждым словом в нём прибывало счастье. Собеседница не была покорной, время от времени она ощутимо задирала его, но и это Паевскому нравилось.
Отрываться от экрана не хотелось.
Впрочем, во время технологической паузы он позвонил однокласснице и обнаружил, что та умерла год назад.
Нет, точно не она рекомендовала того прыщавого парня.
Кто-то другой это был.
* * *
Впервые за несколько дней он прошёлся по участку, посмотрел на засохшие много лет назад кусты, что сажала ещё его жена, и только теперь, ступив ботинком на мягкую влажную землю у чужого забора, сообразил – это ведь дачный сосед ходатайствовал за бездельника. «Надо было бы с ним поговорить», – подумал он, покричал соседу и, не дождавшись ответа, зашёл к нему.
Перед крыльцом красовалась длинная новая грядка с высаженными розами.
Сосед сидел на крыльце, рядом стояла лейка.
– Когда ты догадался? – Сосед поднял на Паевского весёлые глаза.
Паевский подумал, что он ещё ни о чём не догадался, но решил не выдавать себя.
– Зачем? – осторожно спросил он.
– Ну, не ради денег, конечно. Я боялся, что ты скажешь про деньги. Это высокое искусство, только и всего. Машина
