Роман с Луной - Марина Львовна Москвина
– Денег у Кеши хватит,
Кеша за все заплатит,
он был всегда такой!..
– пропела Рита.
– Я пойду поставлю чайник, – сказал мальчик.
– Ставь, – сказала Рита. – Но учти, у нас чайник просто светится. Светит, но не греет. Его лучше как лампочку использовать.
– Господи! – воскликнул мальчик. – Лучше б ты этого не говорила! Только все мои надежды рушите. Тася, я тебе не пара!
– Какая ерунда! – Тася подошла и обняла нашего мальчика. – Ты мой рододендрон, мой клевер, мой тысячелистник…
– А ты, Кеша – мой птичий горец, – сказала я мужу и тоже его обняла.
– А ты – моя крушина, – рассеянно проговорил Кеша. В глазах у него стояли слезы.
– А Фима – мое мумие… – подхватила Рита.
– Всё, друзья, – отозвался Фима, пропуская мимо ушей нежный шелест листвы нашего родословного древа. – Это дело не сдвинуть с места и целой упряжке миллионеров. Проще на Луне дом построить, чем купить тут квартиру, – сказал он виноватым-превиноватым тоном. А сам лежит, сложа руки на груди, как поверженный Наполеон.
– Надо мне будет Фиме сшить ночную треуголку, – пошутила Рита, но никто не засмеялся – такое на всех нашло уныние.
С тех пор как наш маленький, но гордый клан занялся борьбой за место под солнцем, Фима впервые приготовился сдавать позиции. Это был не какой-нибудь нокдаун, мы их пережили уйму за прошедший год. Но каждый из нас, вдохновляемый Серафимом, снова поднимался, и с помутневшим взором, покачиваясь, шел в бой. Это был форменный нокаут, знаменующий полное и окончательное поражение.
Мой отец, видная персона, непотопляемый Серафим, умевший ловко обходить все подводные камни! Какой у него богатый опыт ориентации по обстоятельствам, столько галстуков человек износил!.. Пожимал руку самому Чарли Чаплину! И вот он лежит на диване, престарелый летами, трагически прикрыв веки, и вся его поза говорит о том, что он никакой не золотой рудник, а простой Акакий Акакиевич Башмачкин, подверженный игре коварных стихий.
Боже мой, да вознесется рука твоя, не забуди убогих твоих до конца!
Все затихли, смолкла этажом выше Аида Пантелеймоновна, затикали наручные часы Серафима, мерно отсчитывая срок сдачи денег. Тысячи людей, дрожащих от страха, застыли на пороге любви, когда внезапно какое-то новое вихревое движение подхватило нас, мы это все почувствовали! Перед нами поплыли странные видения сфер, кругов, эфемерных пространств и небесных городов…
Нет, вы подумайте: только наша семейка вознамерилась прийти к выводу, что Бог несправедлив, непоследователен, непостижим, как мир, который нам снится во сне и который снится нам наяву, исчезли в космическом растворении.
И тут, потрясая миллиарды галактик, в гробовой тишине, в бездне пламенного света раздался телефонный звонок.
Серафим протянул руку и поднял трубку.
– Алло, – сказал он.
Это был Анатолий, географ. Почему-то голос в трубке громогласно зазвучал на всю квартиру, как будто труба архангела.
– Дорогой вы мой Серафим! – произнес Толя. – Я получил наследство из Америки, тот самый гонорар доктора Рябинина за гималайскую экспедицию!
– Не может быть!.. – прошептал Фима, и его потускневший взгляд вновь обрел прежнее сияние.
– Не верите? Точно! И все благодаря вашим стараниям, заботам, благодаря вашим связям с дядей Колей, царство ему небесное, на меня свалилось целое состояние – десять тысяч американских долларов! Там, оказывается, в «Чейз-Манхэттен-банке» действительно до сих пор хранятся деньги экспедиции Рериха. И они мне без всякой волокиты перевели по завещанию часть, причитавшуюся дедушке, – с процентами! Представляете? Сегодня после обеда. Вы слышите, Серафим Данилыч? Какая удача! Теперь я смогу купить параплан и фотографировать землю с высоты птичьего полета! Ой, да что я о себе да о себе? А вам не нужно денег? Вы как сейчас, не нуждаетесь?
Фима по привычке, по обыкновению своему, раз и навсегда заведенному порядку, хотел ответить: нет, не нужно, спасибо, мой дорогой. Но, бросив взгляд на удрученную компанию, собравшуюся у него за столом, впервые в жизни признался:
– Толя, мы нуждаемся. И наши нужды не терпят отлагательств.
– Завтра идем в банк, – решительно сказал Толя, – и берем столько, сколько нужно.
– Денег у Фимы хватит, Толя за все заплатит… – запела Рита.
Небо за окном озарилось невечерним светом, внезапно расцвел на подоконнике бутон амарилиса. Мир перевернулся, поплыл, голоса затихли, смешавшись с далеким гудением тибетских чаш, звоном колокольчиков, пением цимбал. День закончился. Наступила ночь.
Новоселье праздновали в узком семейном кругу, не стали приглашать кого попало. Решили: потом, когда отремонтируем квартиру, постелим полы и водрузим унитаз – позовем всех наших друзей.
А пока Тася и мальчик сидели во главе стола, счастливые, притихшие, и любовались мыльными пузырями, игрой радужного света на их боках.
– Это мне мама прислала баночку мыльных пузырей, – улыбнулась Тася. – Я всегда их просила у Деда Мороза.
Мы подарили им самое дорогое, что у нас было, – дубовый стол «Анаконда», дабы его нестареющая мощь, крепкие ноги и сияющая столешница (мы предварительно ее навощили и отполировали), могли послужить еще не одному поколению. Кеша обойдется раздвижным кухонным столиком, который скромно тулился в коридоре, пока на кухне царила «Анаконда».
От себя лично он преподнес ребятам проигрыватель «Вега» с колонками.
– Пусть молодежь пользуется, им нужнее, – благородно сказал Иннокентий. – В конце концов, это они у нас едут на ярмарку. Мы-то уже с ярмарки едем…
– Так до нее и не доехав, – благожелательно пошутил мальчик.
Мы уселись вокруг многоуважаемого стола на древние стулья Риты с Фимой. Доблестный дед Степан получил их в подарок от Октябрьской революции. В 1917 году во время штурма дворца князя Константина Романова рабочие и крестьяне экспроприировали эти стулья «у буржуазии». В минувшем столетии на них сидели гости Степы – Дмитрий Ильич Ульянов, младший брат Ленина, бессменный секретарь вождя Елена Стасова, пламенная Инесса Арманд, хирург Спасо-Кукотский…
Вместе с медной люстрой в виде изогнутых стеблей озерных лилий рыжеволосый и лучезарный Степан подарил эти стулья Рите с Фимой, когда они переехали на новую квартиру в Черемушки. Там сиживали на стульях из дворца не менее яркие личности, гости Серафима и Маргариты: чубатый лейтенант Роберт, его жена модистка Лючия Ивановна, радиожурналист Поплавский, член партии с двадцать второго года, возлюбленная Есенина, хотя и старенькая, а симпатичная учительница Шаганэ, Рокотов Сергей Аполлинариевич, дипломат и по совместительству шпион, как потом выяснилось, артистка Ляля Черная и ее муж Моисей Рыбак, специалист по арго, Юрий Визбор…
Да кто только не ходил к ним в гости и не сидел на этих стульях – много замечательного народа, хороших и добрых друзей.
Ушли гости, ушли насовсем, стулья опустели, стоят в ожидании у стен, и потому решили
