В мечтах о швейной машинке - Бьянка Питцорно
Впрочем, как оказалось, этими сомнениями я могла бы и не терзаться, поскольку, дойдя до дома Артонези и спросив хозяйку, узнала, что та ещё с утра уехала с отцом на пивоварню и вернётся не раньше ужина. Я оставила ей записку, что заходила сообщить об одном важном и очень радостном событии и что если кто-нибудь вдруг начнёт рассказывать обо мне гадости, верить этому не стоит. Подробности же пообещала объяснить завтра.
Домой я вернулась ближе к вечеру. Ассунтина снова поела одна: теперь она знала, как разжечь плиту, а мне оставила обед в тепле над углями. У меня не хватило духу рассказать ей ни о приюте, ни даже о состоянии её матери, сама она тоже ни о чём не спрашивала. Сказала только, что забегала Ринучча и велела мне идти в палаццо Дельсорбо.
– Ворчала, что дело срочное. Мол, чтобы явилась немедля, как только вернётся.
Признаться, я ожидала чего-то подобного, но дыхание всё-таки перехватило, пускай только на миг. Было ясно, что рано или поздно мне придётся столкнуться с донной Лючинией лицом к лицу, но я надеялась, что время ещё есть. До чего же быстро разносятся по нашему городу слухи!
– Нет уж, никаких «срочно». Я слишком устала, – заявила я, усевшись за кухонный стол: в конце концов, я ведь с самого рассвета только и делала, что бегала по городу. Сняла обувь. Сняла серьги, которые надела, чтобы проводить Гвидо, а потом забыла. Поблагодарила Ассунтину за горячий обед, и она тотчас же принесла тарелку, накрытую другой, чтобы не остыло, вилку, стакан, поставила всё передо мной. В тарелке была оставшаяся со вчерашнего дня цветная капуста с оливками, и я с удовольствием принялась за еду.
Но не успела даже закончить, как в дверь постучали. Это снова была Ринучча.
– Ты почему не сказала, что дело срочное?! – обрушилась она на девочку, и я почувствовала, как в груди поднимается волна гнева. Они что же, решили, будто могут распоряжаться мной и днём, и ночью?
– Срочное? Ещё один погребальный покров понадобился? – ехидно поинтересовалась я. – Кому на этот раз? Твоей хозяйке? Или, может, она хочет срочно вернуть мне деньги, что я на днях у вас забыла?
– А ну не остри мне! Не над чем тут смеяться, дурища! Донна Лючиния вне себя от злости. Давай-ка собирайся!
Я с нарочитым спокойствием отложила вилку, сходила к раковине вымыть руки, распустила пучок и тщательно заплела косы, отыскала под лавкой пару туфель поудобнее. Когда я, встряхнув тяжёлую тёмную шаль, накинула её, Ринуччу уже трясло от нетерпения.
– Ты уроки сделала? – поинтересовалась я у Ассунтины. – Хочешь со мной?
– Ну уж нет! Она желает поговорить с тобой наедине! Пошевеливайся, копуша! – рявкнула Ринучча.
Разрешив малышке поиграть ещё часок с подругами на улице, при условии, конечно, что она не будет прыгать через скакалку и не вспотеет, я, наконец, последовала за «молодой» служанкой. Несмотря на гневную отповедь, мне даже стало её немного жаль. Чем она, в конце концов, виновата? Напротив, Ринучче следовало посочувствовать: её-то ведь в завещание не включили. А теперь, оставшись один на один с надменной, деспотичной хозяйкой, ей и вовсе приходилось выполнять всю работу по этому громадному дому.
– А что, не хочет донна Лючиния взять служанку тебе в помощь, раз уж вы остались без Кирики? Может, кого помоложе? – спросила я по дороге.
– Об этом она тоже хочет с тобой поговорить.
– Со мной? Я-то тут при чём?
– Мне не докладывают! Хотела бы я знать, каких это дел ты натворила, что хозяйка так разгневалась! Она и раньше-то, как завещание огласили, вне себя была, а со вчерашнего вечера и того хуже стало.
Выходит, сплетники времени зря не теряли. Впрочем, я уже решила, что в допросе участвовать не собираюсь, своей версии событий излагать не стану и никаких извинений не принесу, даже если она их потребует. Нет, такого удовольствия я ей не доставлю.
Я, конечно, всего лишь бедная швея, а она – знатная синьора. И всё-таки она мне не хозяйка.
