Дар - Элеонора Бостан
Под пылающей злостью Антон видел боль, и это придавало сил, это заставляло его держаться. Хотя все чаще он задумывался о том, чтобы не играть по чужим правилам, а сделать все самому – уйти, громко хлопнув дверью, а не ждать, пока эта монета или силы, которые таились в ней, вышвырнут его из жизни.
– Ты когда-нибудь слышал выражение «шестерка бьет туза»? – Аннета не сводила с него глаз, Рита кивнула, еле заметно улыбаясь уголками губ. Антон покачал головой. – В нашем районе карты в почете, и чаще всего там тоже играют на жизнь, как и ты сейчас. Да, будем называть все своими именами. Так вот, у нас всегда играли по этому правилу: туз – самая могущественная карта, он бьет любую, но не шестерку, самую слабейшую карту из 36. Это честно, и по-настоящему азартно, в этом правиле сама суть жизни, не находишь? Нет ничего абсолютного, нет никого самого сильного, самого умного и самого могущественного, потому что любого туза может побить простая шестерка. В самом бедном районе очень любят думать об этом. Но такой это мир на самом деле, по этому правилу здесь идет игра.
Она протянула руки через стол и взяла его холодные ладони в свои, теплые.
– Поэтому не смей сдаваться. Мы найдем «шестерку» на этого «туза». Мы с ней, – и она кивнула на Риту, – если у тебя нет сил. Ты просто держись и не падай духом. Мы выберемся, шансы еще есть.
– Вот за это я люблю ее, – нежно сказала Рита, – она никогда не сдается. В этом сердце столько силы, столько храбрости, столько любви.
– А я люблю вас обеих, – сказал Антон, прилагая неимоверные усилия, чтобы не дать слезам вылиться из глаз. И не только потому, что запасы жидкости в его организме были истощены, просто они итак видели слишком много его слабости, и если он мог контролировать хотя бы еще одну – он предпочитал это делать. – Вы – всё, что у меня есть. И чем бы все это ни закончилось, знайте: в моей жизни никогда не было таких людей, такой заботы и поддержки. Я навсегда ваш должник.
– Тогда начинай выплачивать долг, – улыбнулась Аннета, и по ее щеке скатилась слеза, – выпей хотя бы полчашки.
Все трое обнялись и некоторое время сидели молча, слушая стук дождя в окна и вдыхая густой аромат чая.
– Ладно, – сказал Аннета, возвращаясь на свое место, – давайте начнем наш маленький совет. Надо что-то делать. Затея с бабой Настей провалилась. У кого-нибудь есть мысли?
Их не было. Некоторое время все трое сидели в молчании, слушая шум дождя, Антон даже не пытался делать вид, что ищет решение, он слишком устал, в голове было совершенно пусто. Но это как раз и радовало, лучше уж полное отсутствие мыслей, чем те, что посещали его в прошедшие после поездки два дня.
Чтобы как-то убить время, он решился сделать глоток чая. Зато, если меня начнет тошнить, подумал он, с меня будет временно снята ответственность за спасение собственной жизни.
Ему так хотелось закрыть глаза и просто слушать дождь, зарядивший с того самого дня, когда они посещали Речной, слушать, пока сознание не провалится куда-то в темную бездну. А такое случалось теперь все чаще. И там не было сновидений, не было страхов, боли или дискомфорта, там не было ничего. Это пугало и успокаивало. Очевидно, я скоро умру, думал Антон, выныривая из темноты и возвращаясь в свое истощенное тело, и что будет дальше? Неужели вот эта пустота? Ни света, ни звука, ни чувств, ни начала, ни конца. Его все еще пугали такие мысли, но уже не так сильно. Вот это как раз и тревожило, его тело умирало, но рассудок оставался ясным, и Антон понимал, что его сознание, его душа уже готовится к неизбежному, что его сущность устала страдать и готова променять мир, причиняющий столько боли на ничего. Радует одно, размышлял он, что какие-то защитные механизмы включают анестезию в душах тех, кто подходит к последней черте, и она растворяет страх. Хоть какое-то утешение в мире несправедливостей и потерь.
Хотел ли он жить? Да, но он хотел именно жить, а то, что происходило с ним сейчас, невозможно было назвать жизнью, это было умирание. И, однако, он еще не готов был сдаться совсем. Теперь уже в большей степени из-за Риты и Аннеты. Все это сблизило их, и каждый день Антон невольно вспоминал пословицу о друзьях, что познаются в беде. У него были друзья, настоящие, готовые на все ради него. И это придавало сил, это заставляло превозмогать слабость и открывать глаза, потому что теперь он тоже не мог подвести их. Просто не мог.
– Любовь лечит всё, – прошептал он, – но это очень дорогое и очень редкое лекарство.
– Что?
– Ты что-то сказал?
Антон поднял голову, оказывается, он сказал это вслух.
– Так говорила моя мама, – и он повторил фразу, – я просто подумал, что сейчас держусь только на вашей поддержке. Я, правда, очень устал, но готов использовать любой шанс. Как бы трудно мне это ни далось.
Рита протянула руку через стол и накрыла его ладонь своей, через секунду Аннета положила свою руку сверху.
– Мы как три мушкетера, – улыбнулась Рита, – нескорые вещи никогда не устаревают.
– Расскажи все еще раз, – попросила она, – может, мы что-то упускаем. Или вдруг что-то придет на ум.
Антон покопался в памяти, и начал рассказ, стараясь не упустить ни одной детали. Как знать, подумал он, возможно, мое спасение кроется в какой-то мелочи, незаметной на первый взгляд. Он прекрасно понимал, что попав в шторм, хватается за любую ниточку, и что все они пока что обрывались… но он был человеком, а надежда покидает людей только вместе с душой.
– По-моему, мы всё попробовали, – покачала головой Аннета, когда он закончил рассказ их насыщенной приключениями поездкой в Речной. – Не знаю, я не говорю, что выхода нет, но у меня в голове реально пусто. На данный момент и вообще.
Она улыбнулась, Рита скорчила ей гримаску. И вдруг ее лицо начало меняться на глазах, как будто это был кадр из фильма, глаза загорелись, губы растянулись в удивленной улыбке.
– Ну конечно! Как я раньше не поняла, да и вы тоже! – она вскочила со стула, – если заходишь в тупик, вернись к началу!
Антон и Аннета непонимающе смотрели на нее, но у обоих
