Сны деревни Динчжуан - Янь Лянькэ
Дед стоял у канавы, у заросшей полынью канавы, и прищурившись глядел на своего племянника Сяомина.
– Дядюшка… Как думаете, дело я говорю? Если так и порешим, я завтра же пойду в волостную управу и подпишу развод, а послезавтра у них на руках будет свидетельство о браке.
Дед стоял у канавы, у заросшей полынью канавы, и прищурившись глядел на своего племянника Сяомина.
– Слышите? Учитель Дин… Вы мне родной дядя, я вам родной племяш, так пускай Лян завещает свое имущество мне, как говорится, не будем лить удобрение на соседское поле. Все лучше, чем если дом чужим людям достанется. Все лучше, чем если его управа заберет.
Дед все стоял у канавы, у заросшей полынью канавы, и прищурившись глядел на своего родного племянника Сяомина.
– Дядюшка, подумайте… И братцу Ляну скажите, все равно он помрет, и ему от этого дома со всем добром никакого прока не будет, да и я ведь не собираюсь его живым выселять, дождусь, пока они с Линлин помрут. Но если они не согласны, то я не согласен на развод. А если я развод не подпишу, Лян не сможет на ней жениться. Не поживет с ней честь по чести, сколько отпущено, и в могилу уйдет с неспокойной душой.
Пока дед слушал Сяомина, в глазах у него зарябило, мир утонул в золотисто-кровавом солнечном свете и плавно закружил перед дедом. Травы и деревья, бурьян, осока, тростник, полынь кружились и уплывали из-под ног куда-то вдаль. Медленно кружились и уплывали, и Сяомина тоже затянуло в этот круговорот.
– Я пойду… А вы передайте братцу Ляну, что я сейчас сказал, пусть подумает. Сколько в жизни наберется счастливых деньков? Добро с собой в могилу не утащишь, на тот свет не заберешь, так пусть живет и радуется, сколько отмерено, что еще надо?
Сказал так и пошел.
Дин Сяомин сказал так и пошел прочь, медленно пошел прочь, переваливаясь с ноги на ногу, и скоро исчез в золотисто-желтом, золотисто-красном закате.
3
На западном горизонте, у самого края равнины, деревни лежали на земле без сил, словно нарисованные на бумаге. Песчаная коса на пересохшем русле Хуанхэ превратилась в бархан, солнечная сторона бархана зарастала густой травой, а тенистая так и осталась голой, и песок на ней покрылся коркой, похожей на струп после ожога. Гребень косы, гребень бархана голо поблескивал, отливая то белой золой, то ясным золотом. В заходящем солнце по равнине расплывалось сладкое теплое зловоние нагревшейся за день травы и песка, и казалось, будто всю бескрайнюю равнину залили сахарным сиропом.
И равнина обратилась в теплое, сладкое, зловонное озеро.
И равнина обратилась в бескрайнее озеро, доверху залитое сладким, теплым, железистым зловонием.
Смеркалось.
Чей-то баран вышагивал по дороге из школы в деревню, и его блеяние напоминало плеск бамбукового шеста, что дрейфует по глади того самого бескрайнего озера. Словно бамбук бьется о воду и его плеск пробивает брешь в озерной тишине.
Смеркалось.
Коров погнали с дневного выпаса, и они неспешно возвращались в деревню, и коровий мык не стежками прошивал равнину, а медленно расползался, не спеша растекался по земле, будто грязная лужа, расползался, заполняя брешь, пробитую в тишине бараньим блеянием.
Смеркалось.
Кто-то из деревенских встал у околицы и кричал соседу на дальнем пшеничном поле:
– Третий дядюшка! Что завтра поделываете?
– Да ничего! А чего?
– Отец у меня отошел! Приходите завтра на похоронах подсобить.
Сосед невольно примолк, потом спросил:
– Когда отошел?
– Днем!
– Гроб есть?
– А как же! Братец Юэцзинь и братец Гэньчжу нам целую иву выделили.
– А платье погребальное?
– Мать давно приготовила.
– Добро! Завтра с утра приду…
И равнина снова затихла, словно теплое безветренное озеро.
4
Я даю согласие, чтоб после нашей с Линлин смерти мой дом и двор со всеми деревьями, а также мебель и три с половиной му земли на поливных полях к северу от старого русла, между участками Ванов и Чжанов, отошли к моему двоюродному брату Дин Сяомину. Список имущества прилагаю: крытый черепицей дом из серого кирпича на 3 комнаты, к нему 2 пристройки (в одной кухня, в другой сарайка). Земли во дворе – три десятых му, из деревьев имеются тунги – 3 шт., тополя – 2 шт. (пока мы с Ян Линлин живы, обязуемся деревья не закладывать и не рубить). Из мебели имеется шифоньер – 1 шт., столик – 1 шт., сундуков – 2 шт., вешалка – 1 шт., умывальник – 1 шт., красные стулья со спинками – 4 шт., табуретки – 5 шт., скамейки – 2 шт., большая кровать – 1 шт., детская кровать – 1 шт. И еще 2 больших чана и 6 кувшинов для муки. Все это добро мы с Линлин обязуемся хранить и беречь, не терять, не портить, из дома не выносить.
Настоящий письменный документ подтверждает мое устное распоряжение и приравнивается к завещанию. Завещание будет храниться у моего брата Дин Сяомина и вступит в действие после нашей с Линлин смерти. Отец Дин Шуйян не имеет права оспаривать у Дин Сяомина владение моим добром.
Подпись: Дин Лян
хх. хх. хххх года
5
Дядя пошел к Дин Сяомину со своим письменным документом, выкликал Сяомина из дома, встал у порога и швырнул письменный документ прямо Сяомину в лицо:
– Подавись!
Дин Сяомин подобрал документ, прочитал его и сказал с обидой:
– Брат, ты у меня жену увел, а тебе все мало…
Глава 4
1
Дядя с Линлин расписались.
Честь по чести, стали мужем и женой.
И наконец перебрались в деревенский дом.
В день переезда дядя пригнал на гумно тачку, и они в два приема перетаскали свой скарб из сараюшки в деревенский дом. Но стоило им оказаться дома, как Линлин бросило в пот. Она вытащила вещи из тачки, вытащила одеяло с постелью, чашки с плошками, стулья, сундуки, расставила по местам. А как расставила все по местам и навела порядок, ее бросило в пот, Линлин разделась, постояла на сквозняке, и пот высох, но к вечеру ее одолел жар, горячечный жар. Муторный жар. Думала, простудилась, приняла лекарство,
