Птичий отель - Джойс Мэйнард
Больше всего на свете Бад хотел, чтобы исполнились все ее мечты. Но правда состояла в том, что сам он полностью в них отсутствовал.
Так думала Виктория, лежа на столе в комнате у астролога майя. Женщину била дрожь, слезы текли ручьем. Она уже не знала, чему верить. Уже не было сил говорить, а Андрес не умолкал.
– В вашем мозгу – отрава, – говорил он. – Дурные духи. Темная энергия.
Возможно, астролог прав. Возможно, ей не стоило выходить за Бада и вся ее жизнь была сплошным обманом.
– Хочешь, чтобы я помог тебе? – говорил Андрес. – Чтобы я изгнал из тебя демонов?
И тогда он велел ей раздеться. Нет, не до трусов. Снять все.
– Мы вернем тебя к началу всех начал, – говорил он. – К тому моменту, когда ты была невинным младенцем.
На тот момент нагота воспринималась ею как нечто естественное. И даже складывая на стул трусики и лифчик («Часы тоже сними, – приказал Андрес. – Обязательно. И обручальное кольцо тоже»), она считала это правильным. Все это действо было горьким лекарством, которое нужно принять, чтобы выздороветь.
– Закрой глаза, о маленький тукан, – сказал он мягким, низким голосом. – Ты лежишь под водопадом, и на тебя каскадом льется с гор вода.
Она даже не сразу поняла, что происходит. Но вот уже рука его оказалась между ее ног, поднимаясь все выше, пока не оказалась в том самом месте, которого касались только двое мужчин на всем белом свете. Бада и второго – Алекса, ее первого мужчины, о котором она продолжала мечтать в ночи, но чьего имени не произносила с момента расставания восемь лет назад – и по сей день.
Пальцы астролога раздвинули ее губы и проникли внутрь. Виктория взвизгнула, как сбитый машиной щенок.
– Спокойно, – сказал он, снова что-то напевая, а пальцы его проникали все глубже.
– Я изгоняю из тебя злых духов, – сказал он. – Просто дыши, и тогда не будет больно.
Что он оттуда забирает? Что там?
– Там – отрава, энергия крокодила, – объяснил он. – Нужно вытащить ее всю до остатка. После этого ты почувствуешь себя совсем другим человеком.
Виктория действительно почувствовала себя другим человеком, но в самом нехорошем смысле этого слова. Ее накрыли стыд и тошнота. Она ощущала себя грязной.
Виктория села. Андрес куда-то исчез. Она натянула трусики, застегнула лифчик. Надела через голову блузку. Надела юбку и застегнула молнию. Обулась в сандалии. Андрес велел ей оставить деньги не стуле. Двести гарса.
Бад ждал на улице, солнце жарило его лицо. Он сидел на стульчике и жевал чипсы.
– Как все прошло? – спросил он. – Он раскрыл тебе тайны вселенной?
– Все нормально, – ответила она бесцветным голосом.
– Я хотел бы угостить свою девушку смузи, – предложил Бад. – Там дальше по улице есть кафе.
– Давай лучше вернемся в отель, – ответила она. – Что-то я устала.
Они двинулись в сторону «Йороны», а Бад кидал обеспокоенные взгляды на Викторию.
– Ты точно в порядке? – спросил наконец он.
Они прошли уже бо́льшую часть пути, как у Виктории закружилась голова, и она бы упала, если б муж не подхватил ее. К горлу подступила тошнота, Виктория уже чувствовала ее горький привкус. Она наклонилась, и ее вырвало.
Мимо проходил тот самый англичанин Гас, с которым утром они ходили смотреть участок в верхней части Эсперансы. Поздоровавшись, он заговорил о каком-то другом участке, предлагая отвести их туда хоть сейчас.
Бад закачал головой:
– Не самый лучший момент, приятель.
Викторию снова вырвало.
– Милая, – сказал Бад, приложив руку к ее животу. – Неужели мы забеременели?
Мы. Все происходящее с Викторией касалось и его.
Виктория грустно покачала головой. А потом рассказала мужу все, от начала и до конца. И кое-что про Бада: может, он и не такой любовник, о каком она мечтала, но уж точно ее лучший друг.
Вечером, когда Виктория уснула, Бад спустился ко мне на патио.
– Не хочу грузить вас чужими проблемами, но… – Он был в растерянности. Ему необходимо было выговориться.
Вот таким был Бад Албертсон. Его мучило не то, что до свадьбы Виктория переспала с другим, и не та жестокая правда, что она все еще вспоминала того мужчину. Да, ему тяжело было узнать, что на протяжении этих лет многое в его поведении раздражало Викторию и вызывало обиду. И он даже смирился с ее сомнениями относительно того, любит ли она его вообще и не вышла ли замуж, чтобы порадовать свою мать. Виктория не скрыла и того, что не испытывает к нему страсти и что в постели иногда перебирает в уме список домашних дел.
Да, ему было тяжело узнать все это, но он переживет. До того сильно он любил Викторию.
– Я где-то читал, что в парах один любит меньше, а другой – больше, – признался он. – Пусть так. Я счастлив, что так сильно люблю ее. Желая сделать ее счастливой, я становлюсь лучше.
Бад мучился (именно что мучился, другого слова тут не подберешь) лишь оттого, что Андрес надругался над Викторией. Это было так нестерпимо, что, наконец, когда его жена заснула, он вышел поговорить со мной. Одна только мысль, что его любимую… он все никак не мог произнести этого слова… да, что ее изнасиловали, – заставила его обратиться ко мне. Этот так называемый астролог майя забрал у его жены нечто очень важное, невосполнимое.
Был еще один момент, который лишал Бада сна. Осознание им того факта, что Виктория была не единственной жертвой Адреса и что, если не вмешаться, появятся и другие.
– Кто-то должен его остановить, – сказал он мне.
Бад был прав. На протяжении многих лет Андрес занимался надругательством над женщинами, и это сходило ему с рук. Узнав о случившемся с Викторией, я вспомнила и о других постоялицах, гостивших у меня: вспомнила выражение их лиц после астрологических «консультаций» Андреса.
Я понимала также, почему никто из прошедших через это физическое и духовное насилие не пожаловался властям. В верхней части Эсперансы стояло здание из шлакобетона под белой штукатуркой. Это и был Муни, местный муниципалитет, где базировались и полицейский участок, и мэрия. Можно было бы пойти и пожаловаться, но Андрес вполне мог оказаться родственником
