Элвис жив - Николай Михайлович Романецкий
Бармен с готовностью отодвинул в сторону стопку, добыл из-под стойки граненый стакан. Водка с громким бульканьем устремилась в посуду.
Мужик решительно вцепился в граненыш и единым махом отправил содержимое в глотку. Крякнул, недовольно хрюкнул:
– Что за дерьмо ты мне налил? Воду, что ли?
– Как можно? – Дядя Сережа, естественно, ничуть не удивился. – Чистейшие «Пять озер»… Лимончик? Конфетку?
– А-а… Ну да! – Мужик словно что-то вспомнил. – Нет, после первой не закусываю.
Он повернулся спиной к стойке, обвел взглядом бар и нагло уставился на Максима.
Рыбы продолжали биться в сети и в образовавшихся на полу лужах. Мужик подошел к Максиму и хмуро спросил:
– Это ты меня ждешь, что ли?
– Я, – тут же признал Максим. И добавил: – Наверное.
– «Я, наверное», – мрачно усмехнулся рыбак. – Дерьмо ты малахольное! Я думал, тут о-го-го! А ты, – он махнул рукой, – гнида интеллигентская. И что они только вокруг тебя хороводы водят? – Он громко рыгнул и вновь обратил внимание на бармена. Вернулся к стойке. – Налей-ка еще стакан! И конфетку теперь дай!
Дядя Сережа безропотно выполнил команду.
Мужик внимательно проследил, как льется водка, опрокинул в себя еще граненыш, освободил закусь от фантика и аппетитно счавкал.
– И что это за жизнь, я вас спрашиваю! Тоска зеленая! Еще, что ли, порцайку кинуть в организм?
– Бесполезно, – сказал дядя Сережа. – Не поможет и целая бутылка.
– Ну да, знаю уже. – Мужик поморщился. – Не учи ученого! – Он снова шагнул к столу, за которым сидели любители пива, и сказал Максиму: – Пойду я. А ты, хреноголовый, подумай: почему молчит Чебурашка?
Элвис и Бакс переглянулись.
Максим пожал плечами, не зная, что ответить. Было ясно, что любое проявление чувств вызовет новое грубословесное извержение. Хоть брань на вороту и не виснет, но лучше, пожалуй, промолчать…
Рыбак сделал многозначительное и умное лицо, громко цокнул языком, тоже пожал плечами, будто извиняясь за свое поведение, как это умеют делать честные пьяницы, и двинулся к дверям. Потом остановился и разыграл перед немногочисленными зрителями шутливо-жуткую пантомиму: как он вытаскивал из воды тяжеленную сеть, какая крупная попалась в нее рыбина, как он обернулся и какой огромной оказалась погубившая его волна. Завершилась пантомима еще одним многозначительным цоканием и мудро-печальной фразой:
– О как! А ты, мля понтовая, говоришь… Э-э-эх! – И он снова махнул рукой, дав Максиму взять в толк, что интеллигенту никогда не понять простого мужика, на котором и держится весь этот мир.
А потом скрылся за дверью.
Максим некоторое время смотрел, как на полу бара продолжает биться все еще живая рыба.
– Странное дело, – сказал он. – Что-то я не въезжаю, Элвис. Он ведь утонет только завтра, не так ли? Тогда почему же… – Он не договорил.
Гид усмехнулся:
– Да, старик, он утонет именно завтра. Но странно вовсе не это. Странно, что ты до сих пор удивляешься странностям ада. Пора бы уже и привыкнуть… Третьи загадчики порой приходят из будущего. В пределах одного-двух дней это возможно. И, кстати, в таких случаях принято загадывать желание. Иногда оно сбывается. Так что давай торопись, пока он еще недалеко.
Желание у Максима было лишь одно – чтобы с четвертой загадкой, коли он решит третью, к нему пришла не Лена. Кто угодно, но только не она.
– Загадал?
– Загадал.
– Надеюсь, правильное. – Элвис улыбнулся. – Потому что неправильные чаще всего не сбываются.
* * *
Все трое снова сидели в номере Максима. Пепельница была наполнена окурками до середины. Сегодня она уже не воняла.
Элвис оцепенело смотрел в потолок. Бакс периодически рожал какую-нибудь фигню и начинал смеяться.
– Может, Чебурашка молчит, потому что он – мертвый? – сказал он и снова заржал.
На сей раз гид посмотрел на него с осуждением, и бывший рэпер тут же утих.
– Помню, мама водила меня в кино, – произнес задумчиво Элвис. – Утром в кинотеатре обычно мультики показывали. Детские. «Ну, погоди», про маленького Мука. И «Чебурашку» тоже.
– Ну? – сказал Бакс. – И че?
– Хорошо было – вот че, – печально ответил Элвис. – В детстве все было так хорошо… Почему я вырос? И, главное, зачем?
Бакс только усмехнулся в ответ. А на Максима нахлынули очередные воспоминания.
* * *
Это произошло уже после смерти деда и ухода папы.
Мама пришла с работы и радостно показывает Максимке только что купленный новый телефон.
– С трудом достала. Чешский. Самый модный сейчас, говорят. «Чебурашка» называется.
Максимка разглядывает вытащенную из коробки покупку со всех сторон. Красно-белая штуковина действительно очень напоминает Чебурашку. Корпус у телефона и диск с циферками маленькие, а микрофон и наушник – огромные. Точнее и не назовешь – Чебурашка. Тем более что и глаза нарисованы Чебурашкины.
Мама с гордостью устанавливает новый телефон на тумбочку в углу прихожей.
– Какой красивый, да?
– Да, – соглашается Максимка, хотя старый телефон нравился ему больше.
Ведь его купил папа.
* * *
Многими годами позже.
Максим – уже взрослый, на южноморском вокзале. Потому что уезжает из родного города. Он – в вагоне, смотрит в открытое окно. Мама с другой стороны, на перроне. Касается рукой его гладко выбритой щеки.
– Максимка! – Мама вдруг начинает плакать. – Звони мне, сынок! Обязательно звони мне!
Максиму неудобно. Ему кажется, что все вокруг, и уезжающие, и провожающие, смотрят на него с неодобрением.
* * *
Элвис ошибся – загадка грубияна рыбака оказалась вовсе не самой сложной. Наоборот, предыдущие две были намного труднее. Не зря же он столько мучился. А тут… И теперь ясно, что нужно предпринять. Тем не менее он вопросительно взглянул на Элвиса.
Тот по-прежнему молча смотрел в потолок. Будто его ответный взгляд мог сделаться не подсказкой, вмешательством в чужие дела. Или того более – беспардонным обманом доверчивого ребенка…
– Мне нужно домой. – Максим резко поднялся с кровати.
Элвис лишь пожал плечами.
– А нам можно с тобой? – спросил Бакс. На сей раз он был серьезен.
– Зачем?
Бакс тоже пожал плечами:
– Да просто интересно опять же. Твой дом – тайна, что ли? Или думаешь, мы что-нибудь оттуда сопрем?
Несколько секунд в душе Максима жили сомнения.
И с дедом, и с отцом он встречался один на один. И все получилось как нельзя лучше. Могут ли эти двое помешать ему? Хрен их знает. Но времени до полуночи – пруд пруди. Если он даже и ошибется, ошибку нетрудно исправить.
– Ладно, поскакали!
* * *
Родной двор в преисподней ничем не отличался от оставшегося в
