Элвис жив - Николай Михайлович Романецкий
Можно было, конечно, растолкать его. Но зачем?
Ну проснется он, и что я ему скажу? Напомню про неожиданную встречу на бульваре много лет назад? Поблагодарю за то, что все понял правильно и прошел мимо, не пожелав мешать смеющимся девушкам?
А она нужна ему сейчас, эта запоздалая благодарность сына?
Максим плюхнулся прямо на землю у свободного края скамейки и сидел так некоторое время.
Ощущение, что он сделал все правильно, не приходило. И надо было решать, что предпринять дальше. Отправиться на кладбище, чтобы все-таки отыскать могилу отца? Но можно ли найти ее, в принципе? Его ведь могли зарыть как безымянного бродягу. С примитивным деревянным крестом без таблички с именем и фамилией. А может, и вообще без креста… И вообще, кой черт его искать, если он уже нашелся?
Максим перебрался к другому концу скамейки и закрыл глаза, прислонившись щекой к плечу спящего. Солнце ярко светило даже сквозь сомкнутые веки.
И тут наконец пришло ощущение правильности происходящего. Не надо кладбища, не надо поисков, нужно просто посидеть здесь, вспоминая и время от времени поглядывая на спящего, мысленно моля о прощении.
И он сидел, поглядывал и молил.
А потом обнаружил себя на месте отца.
На бульваре Космонавтов – зима. Ночью бульвар безлюден. Идет обильный снег. Картинка для Южноморска весьма необычная. Кое-где стоят искусственные металлические елки, и всюду горит предновогодняя иллюминация. Скоро праздник, хотя в душе никакой праздничности и близко нет. Сидящий на скамейке Максим утирает от снежинок старую бумажную фотографию, на которой он, жена и маленький сын – в возрасте трех лет. Как давно это было! Совсем в другой жизни. А из нынешней так ничего путного и не получилось. Вторая жена, молодая и нетерпеливая, выперла его из дома уже через два года после свадьбы. Впрочем, при чем здесь ее молодость и нетерпение? Алкашей не любит никто. Даже родные дети стараются не узнавать…
Максим прячет фотографию подальше, во внутренний карман старого грязного пальто, и устраивается спать на скамейке, прямо под сыплющимся с небес снегом. Ему снится, что рано или поздно он все-таки встретится с сыном, и этому уже никто не сможет помешать. И он знает, что опять улыбнется этой встрече. Ибо правильные встречи без улыбок не обходятся…
17. День седьмой
На сей раз Максим проснулся по довольно необычной причине – от яркого света, бьющего прямо в глаза.
Откуда он взялся? Ведь в окно родного гостиничного номера сияющее солнце напрямую не заглядывает, проливая только рассеянный дневной свет.
Ого, а вместо привычного белого потолка – распахнувшееся в бесконечность голубое небо. И чуть ниже – листья пальмы. Что еще за хрень такая?
Он поднял голову и обнаружил, что спал на сей раз вовсе не в родной постели. Под головой нет подушки, а под боком вместо простыни и одеяла – мягкая зеленая трава… Райские кущи, в рот мне компот!
И тут же вспомнил недавнее. Бульвар Космонавтов, скамейка, лежащий на ней отец, семейная фотка.
Все-таки у ада есть свои несомненные преимущества. В мире живых бы он просто дал дуба. Впрочем, он и так дал там дуба – почти неделю назад. И безо всякого зимнего холода!
Он глянул на скамейку. Отца не было. Зато на дальнем ее конце сидел Элвис.
– Доброе утро! – сказал он воодушевленно. – Ты молодец, старик. Но третья загадка будет посложней, сразу предупреждаю. Так что не задавайся!
Максим взглянул на него с досадой.
Откуда такой энтузиазм?.. А-а, ну да. Раз речь идет о третьей загадке, значит, со второй он и правда справился. И раз прозвучало приветствие «доброе утро», значит, настал седьмой день.
– Я и не задаюсь. С чего бы? Ведь пройдена только половина пути.
– Рад, что ты это понимаешь. А то некоторых ранние успехи с этого самого пути сбивают.
Максим посмотрел на часы.
Стрелки показывали восемь. Времени до полуночи столько, что можно решить не одну загадку. Но, как говорят, раньше сядешь – раньше выйдешь.
И, надо полагать, что новую загадку неведомый посланник здешних хозяев задаст в стенах гостиницы.
Мысль оказалась безошибочной.
– Давай-ка, старик, поднимайся, – сказал Элвис. – Идем в бар.
* * *
Бакс сидел уже там.
– И встретить можно спозарань в такую рань такую пьянь, – сказал он и заржал.
Перед ним стоял всегдашний бокал «Миллера».
– Спозарань? – ухмыльнулся Максим. – Рифмоплет ты хренов!.. За пьянью рань и спозарань. Не выходи, дружок, за грань! За гранью сыро и темно. И жизнь твоя стучит в окно. – Он плюхнулся на стул рядом.
– Кул, бро! – Бакс показал ему большой палец. – Из тебя получился бы клевый рэпер.
– Кто бы из меня только не получился! Да только получилка безвременно скончалась.
На душе царила легкость. Может, он все-таки задается? Или это просто девятерины на подходе? Чем ближе, тем меньше переживаний…
Телевизор на стене был выключен.
Элвис сходил к дяде Сереже и принес еще два наполненных бокала.
– Никак праздник? – спросил Бакс.
– Никак праздник, – согласился Максим.
Подвинул к себе бокал и понюхал его содержимое. Все нормально, бокал пивом не пах. Но и пить из него не хотелось.
А Элвис ничтоже сумняшеся отхлебнул. Наверное, решил поддержать компанию в лице Бакса.
– Слушай-ка, – сказал Максим. – Вот у меня котлы сохранились от прежней жизни. Даже пара – работающие и сломанные. А почему смартфон не оставили, жмоты?
Элвис усмехнулся:
– По кочану! Вам и после гробового входа гаджеты подавай… Совсем распустились! Перебьетесь! Пора отвыкать от ненужных прелестей былой жизни.
– Ого, – сказал Бакс, глядя на двери, выходящие в холл гостиницы. – Кул, бро!
Максим оглянулся.
На пороге стоял мужик. С него ручьями лилась вода, а сам он был весь опутан сетью. В сети, судорожно раскрывая рты, бились живые рыбы.
– Кул! – повторил Бакс. – Это вам не коровы! Эх, рыбки бы пожарить, да у нее тоже не будет ни вкуса, ни запаха…
Между тем мужик, не обращая на троицу внимания, решительно подошел к стойке бара.
– Водка есть?
– Как не быть, ваше благородие? – приветливо ответил дядя Сережа. – Бар и без водки?! Могу предложить «Русский стандарт», «Финляндию», «Смирнофф»…
– Сам ты благородие, урод! – перебил новый клиент. – А попроще не найдется? Я «Пять озер» предпочитаю.
– Найдется. – Дядя Сережа, никак не реагируя на грубость, поставил перед ним стопку и потянулся за бутылкой «Пяти озер».
– Не-не, – мужик помотал головой, и из сети вывалилась на пол очередная кучка рыбешек, – стакан давай нормальный. И до краев лей. А то мне все эти ваши
