Голова рукотворная - Светлана Васильевна Волкова
Где-то совсем рядом пробили часы на башне. Двенадцать раз.
Двенадцать – апостольское число.
Логинов вздрогнул, часто заморгал, чтобы прогнать своих демонов, и прибавил шаг.
ВСЁ ТИХО В ТВОЕЙ ГОЛОВЕ!
Криворотый месяц с электрической ухмылкой долго провожал его, в унисоне с мыльными фонарными бликами бросая под ноги световые монеты.
* * *
Мосс выглядел по-особому мрачным. На всегда бледных щеках его в этот раз зигзагом обозначилось некое подобие румянца – слабый росчерк разбавленного водой розового. Голова была утоплена в плечи, нос, казалось, заострился ещё больше, взъерошенные волосы напоминали спалённый до угольной черноты сноп сена, а сам он, точно всклоченная напуганная птица, сидел, накренившись, на самом краешке стула, готовый в любой момент вспорхнуть и кинуться в оконный проём. И руки, эти руки! Два тонких осиновых ствола с узловатыми дуплами-суставами и бесконечными фалангами химерических длинных пальцев играли в воздухе, метались, плели какой-то свой рисунок в такт словам, придавая им объём и силу. Когда Мосс замолкал, руки вяли, повисали плетьми вдоль тела, плечи ещё больше ползли вверх, а спина вздыхала тяжело и сутуло. Он был таким несчастным.
– Я устал скрывать. Я чувствую, что не выдержу. Помогите мне, – Мосс взглянул на Логинова со слабой надеждой. – Скоро всё всплывёт наружу…
Он заёрзал на стуле и, не дождавшись ответа, повернулся к окну.
Логинов молчал. Ещё раз сказать, что он всё понимает?.. Ему нечего было ответить.
– Что мне делать, если они догадаются? – процедил Мосс сквозь зубы и снова повернулся к Логинову, наклонился вперёд, приблизил лицо, чего раньше не делал никогда, и осторожно ощупал его ищущим взглядом.
Он сказал «они», чуть заметно выделяя это слово из общей фразы, и по движению его острых локтей, по атласному блеску расширенных зрачков, по едва уловимому сжатию линии губ на выдохе Логинову было абсолютно очевидно: «они» – это все окружающие Мосса люди, все до единого, и все чужие, несущие зло и смерть, и в этой толпе стоит он сам, Логинов. Стоит на противоположном берегу кишащей чудовищами реки, где нет ни моста, ни брода.
– А если меня спросят напрямую, док? Вдруг я случайно проговорюсь? Вы вот мне всё-таки не верите, а значит, другие не поверят тоже, сочтут меня идиотом. А я не идиот, нет! Что тогда со мной будет?
Что будет? Мосс освободится, и на какое-то время ему станет чуточку легче, он даже почувствует себя счастливым. А потом? Не пройдёт и часа, как кто-нибудь сердобольный – да та же его соседка, как её… Галина… вызовет скорую, и счастливого Мосса увезут туда, откуда ему, возможно, уже не выйти никогда. И он, Логинов, будет бессилен помочь ему.
– Нет. Я запрещаю вам.
Именно так. Жёстко. Логинов не может позволить себе потерять его.
– Потерпите, Виктор, прошу вас! Не ради меня, а ради новой вашей… – он запнулся. – Новой вашей жизни. Таких, как вы, единицы на миллиард.
– Почему на миллиард? – удивлённо вскинул брови Мосс. – Нет! Нет же! Популяция, конечно, не сказать чтобы часто встречающаяся… Но… Вот, смотрите.
Он порылся в кармане мятого льняного пиджака и вытащил журнальную вырезку, аккуратно сложенную и помещённую в прозрачный файлик. На цветной фотографии замерла бело-серая бабочка с круглыми тёмными горошинами на крыльях и блестящим вытянутым чёрным телом. С первого взгляда её вполне можно было принять за обыкновенную капустницу.
– Это мне-мо-зи-на, – с затаённым восторгом по слогам вымолвил Мосс.
«Мнемозина. Небольшая бабочка, житель европейской части России и Южного Алтая, – вспомнил Логинов свой альбом. – Значит, он ассоциирует себя именно с ней».
– Когда я увидел её, – продолжал Мосс, – я сразу почувствовал, что это родная душа. Именно она. Не адмирал, не совка, не голубянка. Даже не синяя Морфо. Нет. Мнемозина. Сначала я думал, что мне ближе пяденица…
– Послушайте, Виктор, – перебил его Логинов. – Давайте сделаем так: вы оставите мне этот портрет и не будете никому говорить о том, что дали мне его. Как и о том, что с вами происходит. Вы обещаете мне?
Мосс помолчал, нырнув в свои глубинные путаные мысли, потом выпрямился на стуле.
– Можно я пока оставлю вашу булавку у себя? На время. – Он вытащил из кармана синий кожаный футляр, щёлкнул замочком, подцепил двумя пальцами большую булавку с пауком в стеклянной головке. – Я никого больше не убью. Хотел отдать её вам в тот день, в больнице, даже с собой взял. Но забыл тогда, а сейчас она мне вроде как талисман. Лежит на прикроватной тумбочке в спальне, я без неё заснуть не могу. Смотрю на паука – нет, не боюсь его, просто… Не знаю, как объяснить… Из-за неё и было моё превращение… Если она дорогая, антикварная, я заплачу!
– Не стоит, это подарок, – устало ответил Логинов.
– Она дорога мне невероятно, – Мосс кашлянул и взглянул на него беспомощным взглядом. – А сколько ещё всё это скрывать?
И снова едва уловимые оттенки голоса. «Всё это» – Мосс описал вокруг себя шар, и не было точнее жеста: его новая планета, другая галактика, он на ней сейчас один. И нет сильнее и убийственней такого одиночества.
Сколько ещё всё это скрывать? Логинов хотел сказать: «Ты проживёшь столько, сколько сможешь сохранить свою тайну в секрете», но вымолвил совсем другое:
– Неделю.
Мосс задумался на мгновение и кивнул, улыбнувшись своим нездешним мыслям.
* * *
Билет до Риги и обратно Логинов взял на один и тот же день. Рейс с пересадкой в Минске, прямых нет. Долго и муторно, но на поезде трястись больше суток, а у Логинова и часа лишнего не было. Из аэропорта он взял такси и сразу поехал в пригород, в частный психиатрический реабилитационный пансионат. Таксист попался словоохотливый, травил несмешные байки и всё предлагал покатать по городу. Логинов отказывался, про себя моля его заткнуться и жалея, что сел именно в это такси. Надо было, как в шпионских фильмах, пропустить пару машин и выбрать третью или четвёртую. Впрочем, рижские водители наверняка все одинаковые, с определённым набором хромосом, бородатых русских анекдотов и невоздержанной словоохотливостью.
Сзади таксист походил на жука: покатая спина в рубчатом пиджаке, напоминающем хитиновый покров, шеи почти нет, только голова усажена репкой в воротнике – кажется, что длинные усы просто спрятаны, и стоит ему сделать движение – они выползут из височных костей точно так же, как
