Голец Тонмэй - Андрей Васильевич Кривошапкин
– Наши гости – тунгусы решили развлечь нас. Конечно, это весьма интересно. Но ты, Маппый, поиграй с ним сначала, с ходу не расправляйся, – наставляет Тарагай Мэхээлэ.
Маппый стоял подбоченясь и снисходительно улыбался молодому тунгусу. Нэргэт подошел к силачу. Молча обхватил того за пояс, как привык бороться. Но Маппый ловко вывернулся и правой ногой сильно ударил по левой ноге Нэргэта. Это был его любимый прием. Нэргэт слегка пошатнулся и пальцами левой руки коснулся земли. Нэргэту это не понравилось. Он покраснел и, стиснув зубы, поймал Маппыя за правый локоть, резко потянул на себя, обхватил за туловище и, подняв, слегка подержал, будто думая, куда бы его кинуть… Якуты вскочили с диким ревом.
– О, так не пойдет. Так нельзя, – Тарагай Мэхээлэ подскочил к борцам и остановил борьбу, не позволив ламуту бросить оземь Маппыя. – В этой схватке победил Маппый, – строгим голосом отчеканил Тарагай Мэхээлэ.
– Почему же? Ведь мой сын поднял в воздух твоего силача, – возразил Тонмэй.
– По правилам хапсагая проигрывает тот, кто первым коснется земли любой частью тела.
– Нет, так нельзя. Нам непонятна ваша борьба. Какая это борьба? – недоумевал Тонмэй. – Борьба должна быть честной, в ней побеждает тот, кто по-настоящему сильнее.
– Твой сын проиграл схватку. Не видел, что ли, как он коснулся рукой земли? – удивился купец.
– Что такое коснуться рукой земли? Срам какой-то… Разве у вас это называется борьбой? – Тонмэй поднялся на ноги.
– Да, это наша борьба… Какая бы она ни была, она наша…
– Тарагай Мэхээлэ, в таком случае борись со мной на ремнях, – в сердцах запальчиво предложил Тонмэй.
Купец захохотал и сказал:
– Нет-нет. Борьба закончилась. – Он понял, что парень ламут сильнее Маппыя. Разве что не знаком с правилами хапсагая.
– У меня самый сильный Маппый. Борись с ним, если хочешь.
Тонмэй, даже не взглянув на Маппыя, ответил:
– Тогда позволь моему сыну побороться с твоим силачом на ремнях. Так будет честно.
– Мы так не договаривались, друг мой, – купец хитро улыбается.
Тонмэй звучно плюнул и с достоинством отошел от купца, показав всем видом, что недоволен.
* * *
Тарагай Мэхээлэ, почувствовав обиду гостей, тут же оказался рядом с ними. Весь он одно радушие. И без того круглое лицо расплылось в широкой улыбке.
– Не обижайся, друг Тонмэй… Это же игра. – Тарагай положил правую руку на покатое плечо Тонмэя. Тот не сразу ответил, молча глянул на купца.
– Пойдем ко мне на тусулгэ[83]. Пока отдохнем, чайку попьем. Кумысом угощу, – скороговоркой говорит Тарагай и тянет гостя за руку. Тонмэй кивнул сыновьям и пошел за Тарагаем.
Его тусулгэ в тени широковетвистой сосны, вокруг которой зеленеет тальниковая роща. На круглой поляне разосланы шкуры, а поверху ковры. На широкой скатерти всякой еды полным-полно.
Вскоре подошел Маппый и с улыбкой протянул руку Нэргэту. Тот пожал руку парня. Маппый взглянул на хозяина и по-якутски сказал:
– В его руках недюжинная сила. Хорошо, что вовремя остановили эту кутерьму. Парень, играючи, разделался бы со мной.
– Ладно, Маппый, не будем об этом говорить. Как ты додумался прийти сюда? Или уловил мои мысли? Я ведь думал за тобой послать кого-нибудь, – проговорил Тарагай Мэхээлэ. – Садись рядом с гостями и угощайся.
Купец коротко рассказал о Маппые. Оказалось, молодой якут стережет табуны коней. Завтра или послезавтра поедут в улус, на ысыах, где Маппый по хапсагаю померяется ловкостью с силачами из других мест. Попутно для гостей пояснил секреты якутского хапсагая, где не физическая сила ценится, а ловкость, сноровка и быстрота реакции. Недавняя напряженность быстро растаяла, как лед под солнечными лучами.
Прибежал худенький парень и сообщил о предстоящем состязании по бегу.
Быстро пошли туда, где уже собрался народ.
– Выставляй, друг Тонмэй, кого-нибудь из сыновей, – дружелюбно предложил Тарагай Мэхээлэ.
Тонмэй повернулся к сыновьям и тихо спросил:
– Он некчип?[84]
Теперь Нэргэт посмотрел на Илкэни. Тот, не заставляя себя уговаривать, сказал:
– Я побегу.
Отец посмотрел на ноги младшего сына. Кивнул головой. С утра Илкэни обул ноги в легкую обувь, сшитую матерью из выделанной замши. Такая замша готовится из выделанной оленьей шкуры. Работа трудоемкая, но трудяги ламутки легко справляются с нею. Отец доволен этим. Он сказал просто:
– Ну, сын, проветрись… Коли отстанешь, горевать не будем.
Илкэни улыбнулся. Нэргэт в знак поддержки хлопнул младшего брата по плечу.
Юноша встал рядом с молодыми якутами. Приготовился рвануть с места, как только скомандует тойон. Впереди за поляной чернел островок небольшого леса. Бегуны должны оббежать вокруг леса и вернуться. Кто первым добежит обратно, тот победитель. Тонмэй объяснил это сыну.
Десять парней встали рядом. Как только Тарагай Мэхээлэ взмахнул флажком, бегуны побежали. Илкэни оказался посередине. Вскоре соперники скрылись за лесом. Прошло немного времени и появился одинокий бегун. «Тунгус! Тунгус!» – удивленно загалдели якуты. Юноша-ламут прибежал первым. Остальные значительно отстали от Илкэни.
– Твой младший сын, догор Тонмэй, быстрый, как олень, – восхищенно воскликнул Тарагай Мэхээлэ. На сей раз, он не назвал Тонмэя «тунгусом»…
* * *
Тарагай Мэхээлэ доволен. Добродушная улыбка не сходит с его моложавого мясистого лица. Понятна его радость. Ламут привез пушнину. Есть лисьи, соболиные, беличьи, горностаевые шкурки. Скоро ему предстоит поездка в город. Губернатор будет доволен.
– Друг Тонмэй, до весны следующего года постарайся еще добыть пушнины. Желательно приезжай санным путем, – улыбаясь, балагурит купец.
Тонмэй сидит молча и думает: «Ты не знаешь нашей жизни. Сколько сил потратили, сколько пота пролили мы в погоне за зверьками. Ты этого не знаешь. Мы сами могли бы торговать своей пушниной. Но вы обложили нас со всех сторон. За уклонение от сдачи пушнины грозите судом… Тяжка наша кочевая жизнь. Но это наша жизнь, наш мир. Дух Гольца Тонмэя ограждает нас от вашей жадности. Далеко живем от вас. Наша непроходимая тайга и наши горы спасают нас…»
– Чего молчишь, друг Тонмэй? О чем так глубоко задумался? – громкий голос Тарагая прервал мысли Тонмэя.
– О жизни задумался. Мысли разные лезут в голову. Их разве запретишь? – отозвался Тонмэй.
– Это хорошо. Коли человек мыслит, значит, он живет. В этом наше отличие от зверей. Правильно говорю?
– Ты большой человек. Однако верно толкуешь.
– Вот ты о жизни, говоришь, задумался… Радоваться надо этой жизни. – Тарагай Мэхээлэ от своих слов и сам воодушевляется.
«От вашего ясака бы нам избавиться… Даром же отбираете», – мысленно возражает таежник, а вслух ничего не сказал.
– Проси у меня все, что хочешь, друг Тонмэй. – Тарагай Мэхээлэ смотрит на своего гостя.
Тонмэй взглянул на купца.
– Заварного чаю бы нам подкинул, что
